Во власти Дубовой короны
Шрифт:
Салея нашла взглядом ее окно.
Ага, вот… надо только посмотреть, что тут с камерами. Или – не надо? Салея сосредоточилась. Люди так зависимы от электричества, а электричество от проводов, а провода отлично рвутся… И столб уронить можно древесными корнями. Итак…
Свет мигнул и погас. Наглухо. Везде. Во всем квартале.
Камеры наблюдения, которые хоть и могут работать автономно, но далеко не все, тоже булькнули и отключились. Салея сделала шаг, второй – если бы кто-то видел ее сейчас, коллекция городских ужастиков пополнилась бы еще одним персонажем. Какие там
Когда по воздуху, словно по невидимым ступенькам, поднимается хрупкая девушка. И зеленые волосы шевелятся за ее спиной, словно на головке ее выросли невидимые змеи.
Когти? Клыки? Дешевка, право слово. А вот глаза…
Если бы кто-то заглянул ей в глаза, то не различил бы ни белка, ни зрачка. Все затянуло алым цветом. И тем же алым горят плашки Дубовой короны.
Катерина не спала.
Сидела в чате, разглядывала симпатичную сумочку и думала, что ей такая еще долго не светит. Отец против!
Кольцо она взяла у матери без спроса, и потеряла, и получила за это сегодня…. Денег ей еще долго не видать. А все Углова виновата, понятно же!
Дрянь!
Ничего, Катя еще с ней разберется.
Скрипнула, открываясь, рама окна. Катя даже не сразу поняла, что происходит, взвизгнула, шарахнулась… если бы она сразу бросилась наутек…. И тогда было бы поздно. А уж сейчас…
– Остолбеней, – Салею позабавил этот фильм. Глупый, но завораживающий.
Катерина дернулась – напрасно. Она не могла шевельнуться. Никак.
– Говоришь, Таня во всем виновата? – Салея не читала мысли, да и зачем? Видела она таких… Извольских! Во всех видах! Ей и подтверждение не требовалось.
Катерина вращала глазами, но больше ей не повиновалось ничего. Слово сказать?
А кто ее слушать-то будет? Это не ужастик, где главное условие действия – поговорить. В реальности – кому интересны ее слова и мысли? Уж точно не Салее.
– Слушай и запоминай, дрянь. Твое наказание продлится ровно пять лет. Таня успеет доучиться и устроиться. И ты не причинишь ей вреда. Успеешь все обдумать, успеешь проникнуться. Спустя пять лет снова примешь человеческий облик. Но если еще хоть раз попробуешь кому-то причинить вред – вернешься в то же состояние. Навечно.
Салея хлопнула в ладоши.
Катерина Извольская перевела взгляд на свои руки – и заорала. Хотела заорать, но из горла вырвался какой-то странный звук.
Рук – не было.
Вместо них были белые лапки, и мех, и…
Оххх…
Сознание плавно отключилось. Салея ядовито ухмыльнулась. На кровати Катерины Извольской лежала собачка породы лион бишон. Кстати, очень симпатичная зверушка, пушистенькая, обаятельная…
И – дорогая. Авось на шапку не пустят.
Утром она придет в себя. Ее найдут родители, всполошатся, начнут искать дочь, а что будет с животинкой? Она же о себе никак подать весточку не сможет. Изначально Салея думала про обезьяну де Бразза[48]. Тоже симпатяга, и премиленькая, и обернуть человека в обезьяну проще, чем в другое животное… еще проще разве что в свинью. Но обезьяна очень близка к человеку. Возьмет да напишет о себе. Или на планшете
Поверят ей там, не поверят – дело десятое. А собакам технику обычно не доверяют.
Пусть потявкает пять лет, проникнется собственной уникальностью. А там и на человека станет похожа[49].
Салея еще раз поглядела на симпатяшку – и направилась обратно к окну. Следов она не оставила. И на камерах ее не останется, сбой – он такой сложный… вся информация за полчаса потерлась. Родителей, конечно, жалко. Но собачку они не выбросят, пока будут искать дочку.
И Катерина Извольская, повторившая судьбу героинь мультфильма «Двенадцать месяцев», изучит жизнь с новой стороны. Впрочем, Салее это было уже неинтересно. Ей требовалось вернуться домой, пока никто ничего не заподозрил.
Элран послушно сопровождал королеву до дома. И за это получил разрешение:
– Приходи завтра. После занятий. Проводишь нас домой и поможешь кое-что посчитать.
– Я… я не очень умею.
– Я знаю, что Шавель был лучше. Но думаю, ты справишься. Там ничего сложного, обычные концентраторы и отражатели. И все.
– Да, ваше величество.
Салея попрощалась и вернулась к себе.
Домой.
В дом, в котором ее любили. И ждали. В дом, где жили родные ей люди. Люди, которых она готова защищать любой ценой.
Ее семья.
И как так получилось?
Салея проскользнула в кровать, развеяла иллюзию, улеглась на подушку. Коснулась пальцами бляшек Короны.
Они уже созрели. Да, у нее почти нет времени. Завтра – расчеты. Послезавтра последний отсчет. И – вперед. Только вперед. Не оглядываясь.
Практика в больнице – дело сугубо добровольное. Хочешь – просиживай попу на посту, сплетничай с медсестрами. Не хочешь? Тогда можно и поработать.
Таня привычно напросилась в процедурный кабинет, Салея увязалась за ней. Сегодня у них была практика в поликлинике. Да-да, самая обычная муниципальная поликлиника – из тех, в которых громадные очереди, а в коридорах не переводятся всезнающие бабушки.
А куда это вы без очереди? Вас тут не стояло…
И грозный взгляд, после которого становится ясно, что в кабинет-то ты пройдешь. А вот ИЗ кабинета лучше через окно выбираться. Сожрут же.
Таня помогала медсестричке раскладывать шприцы, проверять наличие медикаментов, а Салея удобно устроилась рядом.
– У нас сейчас идут прививки от гриппа. Ну и так… кому чего назначено. Капельница будет, одна. После обеда, наверное. Вы столько не задержитесь.
– Да, мы до часа, – подтвердила Таня.
– Ну хоть так. А с тобой кто?
В этой поликлинике Таня была уже не первый раз, и медсестричка ее помнила. Хорошо, когда у девчонки руки из нужного места растут. Прошлый раз никто из больных не пожаловался. Ни синяков, ни шишек… легкая рука у девчонки.
– Моя кузина. Салея Сантос.
– Испанка, что ль?
– Да.
– Понятно. А сюда ее чего занесло?
– Директор разрешил мне присутствовать на занятиях, – вежливо ответила за себя Салея. Хотя и с явным акцентом.
– А по-русски ты хорошо говоришь.