Во все Имперские ТОМ 5 Наследие
Шрифт:
Зато болело все под кожей, каждый орган гнал в мозг импульсы страдания и крики о помощи.
Но Чен был привычен к такому. Триада не боится боли, как орел не боится высоты. Боль — нормальное состояние мужчины и воина.
Чен был в каком-то подвале, его мучили здесь уже почти час. Он был раздет до пояса, верхняя часть его тела была избита кнутом до состояния кровавой каши. Руки ему связали над головой, а его самого подвесили в полуметре над полом на крюке, зацепленном за связанные руки.
Когда Чен потерял сознание от последнего удара по ребрам, в этом подземном помещении, освещенном тусклой
Но сейчас в помещении вдруг запахло дорогими дамскими духами, появились еще двое. Одной из пришедших сюда была молодая девушка с длинными каштановыми волосами — поверх черного платья на ней был накинут черный же гражданский мундир. Мундир был расстегнут, глубокое декольте девушки украшал золотой кулон, изображавший пылающий шар магии.
Четвертым человеком был какой-то мрачный мужик благородного вида, у этого на синем гражданском мундире был небольшой серебряный значок в форме свернутого каната.
Девушка держала в руках планшет и читала показания Чена, записанные полковником.
— Это правда? — нахмурилась девушка, оторвавшись от экрана и глянув на Чена, — Ты же врешь, собака.
Чен плюнул на пол кровью, потом ответил:
— Не вру. Все так, как я сказал.
— Да он не может врать, госпожа канцлер, — влез палач, лицо которого скрывал черный мешок с прорезями для глаз и рта, — Я его полчаса обрабатывал. После такого никто врать не сможет, даже китаец. У меня даже немые говорят, госпожа канцлер, и всегда только правду.
— Ну не знаю… — задумчиво протянула канцлер Империи, — Вот это все сейчас очень некстати. И породит кучу проблем.
Чен уже понял, что эта барышня — канцлер Жаросветова.
Жаросветова рассеянно глянула на полковника, тот тут же вытянулся по стойке смирно и доложил:
— Все показания китайца записаны верно, Ваше Высочество. И в разговоре с моим другом Палачевским никто не способен солгать. Это на самом деле так. Кроме того, китаец на самом деле знаком с триадами, убившими Александра-Николая Багатур-Буланова, родича Государя. Он про них знает даже больше нас. Я проверил информацию…
— Ну не знаю… — девушка уставилась на Чена, — Вижу, что вы его не били по лицу. Да и штаны с него не сняли. Ну-ка, дайте мне…
Жаросветова протянула руку к громадному длинному кнуту палача. В следующую секунду в воздухе вдруг метнулся сполох кислотно-красной магии, канцлер ойкнула и отдернула свою ручку с наманикюренным ногтями.
Владелец кнута, пытавший Чена, расхохотался, но уже через мгновение спохватился и отвесил канцлеру поясной поклон:
— Простите мое веселье, госпожа канцлер. Но этот кнут не для вас. Это древний артефакт клана Палачевских, им только мы можем пользоваться. Но я вас уверяю, что кнут зачарован надежно, он причиняет боль, которая раз в сто сильнее обычной. Такого никто не выдержит, даже китайский бандит. А что касается лица и штанов узкоглазого… Слушайте, ну я так не работаю, Это непрофессионально. Вам же нужен этот китаец живым, чтобы его повесить? Вот я и делаю свою работу аккуратно. Аккуратно, но профессионально…
—
Благообразный магократ с готовностью приложил палец к экрану устройства, после этого Жаросветова сунула планшет ему в руки:
— Читайте. А потом идите к китайцу и залезьте ему в голову. И сообщите, правду ли он сказал.
На минуту повисла тишина, Чен даже услышал, как падают на пол капли крови, сочившиеся из его раскуроченного тела.
Своих счастливых татуировок Чен теперь точно лишился, вместе с кожей. Но ничего, он им отомстит. Он убьет по десять врагов-лаоваев за каждую уничтоженную татуировку.
Головин прочитал показания, нервно дернул головой, потом подошел к Чену.
— Высоко, опустите его, — потребовал Головин.
Палачевский покрутил рукоять на стене, цепь, на которую был подвешен Чен, спустилась чуть ниже.
— Ага, хватит, — распорядился Головин.
Он коснулся головы Чена, в воздухе метнулась темно-синяя вспышка. Ощущения были такими, как будто Чена кто-то шарахнул по башке деревянной дубиной, а потом вылил из его мозга все мысли.
На мгновение Чен даже забыл, как его зовут. Но уже через секунду память вернулась. Вот только Чен ощутил, что его память была скопирована и вся теперь оказалась у Головина в мозгу.
Головин задумчиво глянул на Чена, потом повернулся к Жаросветовой:
— Все верно, госпожа канцлер. Все было именно так, как рассказал китаец. Он вам не соврал. И ничего не утаил.
— Ну еще бы, — хмыкнул довольный Палачевский, — Я же говорил…
— Ну ладно, — кивнула Жаросветова, — Китайца в каземат. Подлечите его. А вы, Головин, забудьте все, что сейчас читали на планшете и видели в голове у триады.
Резко повернувшись, канцлер пошла прочь, её каблучки застучали по каменному полу…
Жареный крокодил, с тушки которого сняли чешую, оказался очень даже ничего. Особенно на фоне остальных блюд и особенно под древний виски, изготовленный, если верить князю, горцами Шотландии еще в XVII веке.
В рот крокодилу был засунут мелкий арбуз без кожуры, а мясо рептилии было густо приправлено специями и соусами.
Даже принцесса осталась довольной, она с наслаждением обсасывала крокодилью лапку.
Сам князь уже сожрал не меньше половины крокодила и теперь с удовольствием докладывал:
— Тварь поймана прямо в Амазонке. Подарок лично мне от Великого Инки. За некоторые услуги…
— За услуги в войне против Франции? — поинтересовался я.
Внутрянов тяжело уставился на меня, но потом ухмыльнулся. Рожа у князя раскраснелась от выпивки, но Внутрянов явно был из тех людей, кто не теряет рассудка, даже когда выпил кубка три вина и еще пару бокалов виски.
— Да, в войне против Франции, — не стал отрицать князь, — Вот только не надо на меня так смотреть, барон. Дело тухлое, честно говоря. Я рассчитывал, что Франк Третий просто не станет связываться с Инками и даст им независимость. Тем более что французская магократия вся против войны. Вот только Французский Император не зря носит фамилию Бонапартов, он оказался тем еще фруктом.