Во всем виноват Мишка
Шрифт:
Я взял автомат, вытащил рожок и передернул затвор.
– На.
Он среагировал на бросок и АК оказался в руках.
– Только не шевелись, иначе прибью.
– Тебе не жить, русский. Тебя всеравно найдем, - заговорил другой, без автомата.
– Ты, когда-нибудь слышал о Зуре? Вижу, что слышал. Завтра ты придешь к нему и получишь свой автомат, а заодно и еще кое-что. А теперь, берите его, - я указал на лежащего и убирайтесь от сюда.
Они уже послушно забирают лежащего и исчезают за углом
Зур мрачно выслушал меня, взял автоматы и ни чего не сказав ушел.
Антонина Павловна и ее муж легко согласились на переезд. Галя заупрямилась.
– А как же вы, Александр Максимович? Останетесь здесь. Многие русские остаются здесь. Ну куда мы поедем, в неведомые места. Без денег, без работы, без жилья - будем там нахлебниками.
– Поими, Галя, обстановка в городе все хуже и хуже. Когда начнется бойня, пострадают безвинные. Это законы войны.
– Войны не будет. Здесь же много русских.
– Будет Галя. Самое ужасное - это национализм, особенно обиженного русскими, народа. Его здесь раздувают и пожар скоро охватит всю республику.
Галя молчала.
Машину до Ставрополя я выбил у Владимира Руслановича и Галя вместе с семьей уехала.
Меня пригласил к себе в кабинет Александр Закирович. У стенки стояли три знакомых чеченца и Зур.
– Эти?
– спросил Александр Закирович.
– Да, эти.
– Они больше ни когда не будут. Правда, ребята?
– Не будем, не будем, - глухо заговорили ребята, глядя в пол.
– Зур, отдай им оружие и зачисли в отряд к Арсину.
– Идите за мной, сопливые дети.
Чеченцы послушно ушли за Зубром.
– Саша, многие из наших уже непредсказуемы. Я поговорил здесь кое с кем. Мы решили, раз ты не уходишь, временно прекратить производство монет. А создать ремонтную контору по ремонту и изготовлению оружия. Как ты, согласен?
– А как же жетоны?
– Вот жетонами и закончишь.
Жетоны изготовили во время и отправили в Санкт-Петербург. Через 16 дней началась война.
* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *
Арсен изучающе смотрит на меня.
– Танки прорвались в наш район. Ты бы все-таки лучше ушел. Придут другие, они тебя убьют.
– Другие кто, ваши?
– Может и наши, может и наемники, а иногда это делают и ваши. Им все равно, какой русский, лишь бы был мужик. Идем все-таки с нами.
– Нет. Я остаюсь.
– Как хочешь.
Затрясся дом и зазвенели стекла. На улице лопнул снаряд.
– Уже подходят. Пока Саша, будь жив.
– Будь жив Арсен.
Цепочка, одетых в комуфляжную форму людей двинулась по переулкам навстречу смерти. Все-таки сильные ребята. Тяжело нашим будет с ними воевать. Я полез в подвал своего дома и подойдя к окну высунулся на улицу. Колонна танков и бронетранспортеров двигалась к дому. Первые машины
Русские оставив трупы, раненых и битую технику, ушли обратно.
Чеченцы ликовали. Они как дети ползали по машинам, собирая оружие и всякий хлам, кое где раздавались выстрелы. Это пристреливались тояжелораненные русские, дети - мужчины. Легко раненых сгоняли между домами. Их нестройную цепь повели в штаб.
Мастерской не было. С началом военных действий все разбежались. Исчез Александр Закирович, ушел воевать за победу ислама Измаил и Зур. Я уже не знал, зачем я здесь и что теперь делать. В Россию возвращаться опасно, я не досидел срок. Здесь оставаться тоже опасно, прибьют, не чеченцы, так свои.
Каждый день становился все хуже и хуже. Русские не наступали, они методично разрушали постройки артиллерией и авиацией. Я переселился в подвал. Иногда сюда заскакивали чеченцы или исламские добровольцы. Они перекидывались со мной несколькими фразами и переждав очередной артналет, исчезали. Наконец, русские изменив тактику, пошли в наступление и судя по всему успешно. Все ближе и ближе подступали федеральные войска и вскоре шквал пуль и гранат достиг моего дома.
Отряд Арсена укрепился здесь же в подвале. Пришел Измаил. Он похудел. Не бритые щеки, делали его похожим на Пушкина.
– Саша. Ты так и не ушел?
Вместо приветствия начал он.
– Куда? Там засадят. Здесь прибьют.
– Да, положение у тебя не завидное. Наше тоже не лучше. Затевать войну с могучим соседом, да еще в легко доступном районе, это безумие. Эйфория первых победных дней кончилась, начались настоящие будни и страдания. Наши горе-руководители не поняли, что это не Вьетнам, не Афган, даже горы без подпидки из вне не дадут партизанской войны. Это медленный конец, Саша.
– Но у тебя зеленая повязка. Это ведь не только Чечня?
– Не получилось Саша, думал все исламские верующие поднимутся, но воевать ни кто не хочет.
– А где Зур?
– Погиб, завалился дом, где он сидел с ополченцами. Мы даже копать не стали.
– А что же все остальные, они что не понимают, что это конец?
– А бог их знает, что они думают. Одни фанаты, бьются за веру, другие дураки, а третьи трусы, рады бы сбежать, да своих бояться.
– Теперь здесь будете держать оборону?
– И да, и нет. Немножко по сопротивляемся и уйдем. Как погиб Зур осталось у всех в памяти. Да и не устоять нам.