Вода и кораблики
Шрифт:
– Наверное, – с готовностью согласился Всеволод. – Да, ты прав, Коль. Гравитаптанная система, – и, будто боясь замолкать, не давая Колю вставить хоть слово, быстро заговорил: – Очень прост в управлении, попробуй? Крайне ограниченное число команд, другое дело – разбираться так, чтобы ремонтировать, это могут только специалисты, но скорди никогда ведь не ломаются, а управлять – пара пустяков…
– Я, например, глупый, понятия не имею, почему он летает, – Ясутоки наклонился сзади к плечу Коля. – А вожу его каждый день.
Коль вспомнил, сколько времени его
– Говорите, просто?
– Ага, – обрадованно подтвердил Всеволод. – Вот смотри.
Оказалось действительно просто, и даже странно было, что Всеволод, наверняка привыкший к скорди, как, например, к расческе, мог так сосредоточиться на управлении, что не отреагировал на вопрос. Коль проделал несколько пробных пируэтов – гравиторы замечательным образом парировали любые перегрузки, и даже во время мертвой петли пассажиры, спокойно развалясь, безо всяких ремней сидели на своих местах, только земля нависала сверху – и плотнее нажал педаль, пришпоривая летуна. Скорди, разгоняясь с такой легкостью, будто вообще не обладал массой, брызнул над рекой.
От поселка действительно ничего не осталось. Исчезли дома, исчезла проходившая мимо линия электропередач, исчез проселок, шедший к заводу. Исчез завод. Коль повисел в сотне метров над местом, где родился, а потом очень лихо спросил:
– Ну? Теперь куда править?
– В Коорцентр, если ты не против. На юго-восток.
Коль кивнул, стараясь больше не глядеть вниз, и всем весом надавил на педаль.
Коль выбрался из бурлящей воды и рухнул на смерзшийся, заиндевелый песок. Река ревела, гулко звенел лопающийся на порогах лед. Река бесилась, но это было уже не страшно, пороги были свободны, деревья, что накидал в воду позавчерашний ураган, валялись на берегу, низина – спасена.
В горле хрипело и клокотало, а сердце судорожно рвалось из душной груди. Пленка инея медленно протаивала у рта. Зубы колотились от мокрой стужи, проморозившей тело насквозь, до судорог.
Из-за деревьев, грациозно переступая тонкими ногами, выступила Лена, подошла к Колю и удивленно уставилась на него, торчком поставив уши – ветер трепал и мял шерстку. С маленьких ноздрей срывался пар.
– Сейчас, – прохрипел Коль, задыхаясь, и натужно сел, отдирая примерзшую к песку одежду. – Сейчас, маленькая. Видишь… я тут совсем…
Лена нагнулась и лизнула Коля в лицо. Язык был теплым. Хоть что-то теплое в жизни. Коль раздернул губы в улыбку, но лишь на миг.
– Да-да. Сейчас. Что у тебя?
Лена отступила на шажок. Коль тяжело встал. Его качало; лес, низкие тучи, Лена прыгали перед глазами. Штаны заледенели, и теперь трескались, будто пластмассовые. Ветер гремел в соснах.
– Ну, что? – просипел Коль. – Веди! Или что?
Лена стояла, не шевелясь, и тревожно глядела на него. Потом повернулась и пошла к деревьям. Он не мог сделать ни шагу. Она замерла, как это умеют лишь звери, обернулась, призывно крикнула.
– Иду, единственная моя, –
Коль не соображал, куда она ведет – мозг отказал. Просто ковылял. И только когда они вышли на поляну, толчком понял, что Лена его спасла. Скит стоял перед ним – просевший, почерневший, старозаветный. Лена подошла к крыльцу, оглянулась.
– Маленькая моя, – прошептал Коль. Его даже перестало шатать.
Он одолел последние метры, ввалился в скит. Дверь шумно захлопнулась.
– Что ж ты на морозе? – крикнул он. У него перехватывало голос от усталости и нежности. – Заходи!
Кабарга не ответила.
Коль медленно выпростался из одежды. Негнущимися, окровавленными пальцами стал разжигать огонь в печи. Спички ломались. По дому пошел сквозняк – в дверь заглядывала Лена.
– Заходи, – сказал Коль.
Она осторожно вошла – копытца робко цокали по дощатому полу.
– Жаль, огонь ты разжигать не умеешь…
Хворостинки занялись наконец, из мрака проступили бревенчатые стены. Лена шевельнула ушами, нагнулась, стала аккуратно обнюхивать разбросанную одежду.
– Худо, девка, одному, – Коль гладил ладонями разгорающееся пламя. Лена что-то ответила по-своему. Коль попробовал печку голым плечом. – О Господи…
Лена подняла голову.
– Заповедные мы с тобой звери, – Коль повернулся к ней, корча над скачущим, набирающим силу огнем красные ладони, все в лохмотьях изодранной сучьями кожи. – Чудеса природы.
За окошками быстро темнело.
– Хоть бы приехал кто, – с тоской сказал Коль.
Лена, щелкая по доскам, подошла к нему и ткнулась носом. Сосны шумели глухо и нескончаемо; весь мир по ту сторону стен состоял из мотающихся вековых деревьев и жестокого выдоха арктических пустынь.
Где-то далеко-далеко, в сказочной, недоступной вышине, пробиваясь сквозь шум тайги, возник звенящий гул. Он был едва слышен, и он был потусторонне чужд замшелому жилищу, продрогшему, насмерть усталому человеку, пытающемуся втереться в медленно прогреваемый камень печи, и темноте, и ветру, и холоду, и безлюдью вокруг. Он шел из-за туч, из неба, из тех мест, где живут титаны. Вот он погас, прошил атмосферу и, наверное, ушел выше, в черную пустую тишину, но Коль еще долго вслушивался, запрокинув голову; кадык переламывал худую жилистую шею, покрытую чуть поседелой щетиной, на глаза наворачивались слезы, и рукам стало уже не до огня в печи.
– Опаздывает… – прошептал Коль потом. Помолчал. – Наверно, ходики врут, как думаешь?
Лена что-то сказала по-своему. Коль положил ладонь на ее узкую теплую голову.
Крыша Координационного центра, просторная, как аэродром, пласталась внизу. Коль пикировал, и она вспухала, закрывая горизонт разлетающимися краями.
Крыша полна была людей.
– Что, торжественная встреча будет? – Коль невольно притормозил, почти завис.
– А ты против?
– Да нет… как-то, знаешь, ждал вначале, а теперь расслабился уже.