Вода и маки. Магические тексты для глубокого самопознания
Шрифт:
как ножом, мы будущее вспорем,
а пока нырнем в настоящее.
горечь все равно будет привкусом – на языке.
все равно будет уксусом разъедать,
пытать нашу голову,
расплавленным оловом жарить сердце.
все равно постараемся оправдать,
объяснить,
все равно извиняемся,
все равно мучаемся, страдаем, пытаемся,
изо всех сил пытаемся без тебя как-то жить.
плачем,
вспоминаем, рычим от злости,
слоняемся из угла в угол
и каемся,
что не сказали, не сделали, не успели,
были несмелыми,
неблизкими, может, где-то неискренними…
все равно губы закусываем,
все равно задаем вопросы, безумствуем,
все равно никак, никак не можем смириться.
там, где надо бы извиниться, – не извинились,
куда надо было прийти – не явились,
и хоть пробовали, и бились – все равно не смогли,
не успели, не победили и не добились.
только одно забыли…
из «есть» в «были» попасть так просто.
какие вопросы?
часы тикают.
законы такие.
живое меняет свою структуру.
был каплей, из капли – в землю, и так – по кругу.
из земли – в почку.
в сына, а может, в дочку.
тело – всего лишь тело.
значит, пришла пора сменить оболочку.
как наволочку сменить у подушки.
пришло время к Ангелу на ладошку.
болтая ножками, понарошку,
ненадолго, нет, совсем на немножко,
передохнуть с тяжелой дорожки,
и снова – вниз.
звезда никуда не девается.
не гаснет. не падает. не ломается.
не умирает. и не рождается.
не болеет. не плачет. не обижается.
она нам светит и улыбается.
радуется за нас, не прощается,
наблюдает, светом касается.
звезда не уходит. и не возвращается.
а просто меняется… просто меняется…
проснуться и уйти.
не обернуться.
пути, что нитями сплелись, порвутся,
те линии, которые пересеклись,
замкнутся однажды в круг.
уйти каким-то ранним утром вдруг и не вернуться.
Вирсавия так иногда мечтала.
за пазухой она всегда
держала блокнот, хранивший тайны и стихи,
заиндевевшие, израненные сны,
и голубя перо для их рожденья,
серебряный кулон и зуб лисы,
что помогает в быстром превращенье.
она всегда держала при себе все то, что ей, возможно, пригодится,
когда она решит и убедится,
что возвращаться больше смысла нет.
билет получен и погашен свет,
а значит, ей пора переместиться
и на вопрос
у моря дом.
пузырь из занавесок,
на вкус соленый из-за брызг волны.
Вирсавия на камне.
красоты она еще подобной не встречала.
Вирсавия почти что не дышала,
но с морем быстро перешла на «ты».
и пальцы мотыльками по страницам.
рождает строчки белое перо.
и настежь растворенное окно.
и на крыльце взлохмаченная птица.
так, день за днем, переводя часы,
она свои записывала сны.
днем бегала с подносом по кофейне,
а вечером, зажавши зуб лисы,
Вирсавия творила заклинанье
и превращалась в гребешок волны,
что насмерть разбивается о камни.
минутами заполненные дни тонули,
а потом тонули годы.
Вирсавия раскинула колоду.
ну, вот, пришла пора уйти под воду
с того большого камня у скалы.
и зуб лисы белеет на ладони.
и заклинанье.
и морские кони ее волной затаптывают в ил.
тому, кто так давно ее забыл,
блокнот с пером доставили по почте.
а в нем обрывки снов и многоточье.
и тихое «спасибо, что ты был»…
позволяю себе тлеть
не крошить как печенье тело
которому не хватило ласки
с хохотом нараспашку клеть
любовь на зубах хрустела
пока не была предана огласке
не заглатывать больше твои слова
от которых все злее и ярче пламя
моя вырванная трава
мое вверх поднятое знамя
чернильные ирисы,
жимолости цветы,
кипарисы,
стволами как стрелами —
в синие небеса.
через твой лоб пролегает морщинка —
взлетная полоса
для моих розоватых губ.
каторжный труд —
тебя отпустить,
больше не пить
этих горячих глубоких вздохов,
хлеба тебе не солить,
не читать вслух пророков,
на твоем животе не спать,
а просто тебя отдать —
миру, солнцу и кипарисам,
чернильным ирисам, чья безусловна стать,
и желтым качающимся нарциссам.
в твоих глазах комната и окно.