Водный мир. Герилья
Шрифт:
— Ладно, хрен с ним! Но почему именно тогда?! Вы можете объяснить, проф?!
— Самый удачный момент, — пожал Эйген плечами. — «Единение» работает в полную мощность, ты в стрессовом состоянии… что-нибудь должно было сработать. На что-то из этого «потусторонник» должен был клюнуть. Но почему-то не клевал.
— И вы решили поменять условия эксперимента?! Прямо на ходу?! — не поверил я своим ушам.
— Ну а что ещё оставалось делать?! — развёл руками мой собеседник. — Другие способы не действовали, хотя по всем расчётам выходило, что твои обострившиеся от стрессовой ситуации ментальные способности плюс соблазнительный
— Не совсем, — помотал я головой.
— Действительно? — удивлённо заломил бровь Эйген. — А в чём же было дело?
— Дело, дорогой профессор, было в Границе.
— Чёрт!
Фига се! Вот это я… молодец! Чтобы уравновешеннейшего и излишне интеллигентного Эйгена вынудить чертыхнуться! Что-то неладное творится в этом не самом лучшем из миров. Как бы не сглазить…
— Более того, — поспешил я, фигурально выражаясь, добить Леркиного деда, — есть мнение, правда, не моё, что именно Граница и является истоком что для континуума ПВ, что для континуума ВП. На том лишь основании, что она принадлежит к ним обоим! Одновременно разделяя и связывая Вселенные-антиподы!
— И кто же такое ляпнул?! — так и не справился с эмоциями профессор Эйген.
— Да есть тут один, — хмыкнул я. И позвал вслух: — Толян?
— Да, Ван-сяньшэн?
— Изложишь профессору свою теорию?
— Если на это будет ваша санкция, сяньшэн.
— Считай, что есть.
— В таком случае сочту за честь, Ван-сяньшэн.
— Слышите, Евгений Викторович? — переключился я на профа. — Толян обещал рассказать.
— А… это… — изобразил выброшенную на берег рыбу мой собеседник.
— Именно он, профессор. Результат вашей безответственности. И он же та цифровая прорва, в которой сгинул ваш Христофорушка. Ну и не только он, к сожалению, — вздохнул я. — Короче, вам и карты в руки, проф! Разбирайтесь.
— В смысле?! — не понял Леркин дед.
— В прямом. У меня есть для вас ма-а-а-аленькое, но ответственное поручение, Евгений Викторович.
— Я тебя внимательно слушаю, Ваня.
— Сейчас, дайте сообразить… в общем, вам в ближайшие дни предстоит изучить когнитивные способности новой разумной сущности, возникшей в результате слияния «единения» из наших искинов и нашего «иновселенного» гостя. Результат обрёл самосознание, а я наградил его именем — Толкователь. Сокращенно Толик или Толян, при желании — Анатолий. Работайте, проф.
— Но… Ваня! Я же не психолог! Оценка когнитивных способностей не совсем по моей части, тем более, у существа инопланетного… и даже иновселенного происхождения!
— Иновселенного всего лишь частично! — успокоил я профа. — Кстати, это тоже неплохо бы установить — на какую именно часть. Да и про наших искинов вы зря, у них только основа гексовская, так сказать, базовая матрица, но развиваются они в ментальные подобия нас, хумансов. Могли бы и понять на примере Лиу Цзяо, вы с ним достаточно долго общались. И вообще, из всего, как вы выразились, этноса искинов только Кумо ментальный
— То есть аргумент, что ксенопсихология от меня ещё дальше, не принимается? — вздохнул Эйген.
— Совершенно верно! — кивнул я. — И потом, профессор! Вы же этнопсихолог! А это даже лучше!
— Хорошо, Ваня, убедил. Сколько у меня времени?
— Не больше двух недель, Евгений Викторович.
— Негусто…
— Анатолий? — перебил я профа.
— Да, Ван-сяньшэн?
— Слушай вводную. Времени у нас и впрямь не особо много, поэтому профессор Эйген может с тобой общаться круглосуточно, меня даже не дёргай. У его запросов высший приоритет, выше только мой личный. И перед ним можешь не корчить Лиу Цзяо, будь самим собой. Учти, это в твоих же интересах.
— Позвольте вопрос, Ван-сяньшэн?
— Почему в твоих интересах? — усмехнулся я. — Так всё предельно просто! Как раз через пару недель я планирую предоставить тебе физическое вместилище первого уровня. Так что мне нужно убедиться, что ты не только лоялен и готов к сотрудничеству без принуждения, но ещё и не превратишься в маньячину, как только обретёшь мобильность. Грубо говоря, я хочу точно знать, что у тебя не сорвёт крышу от пьянящего чувства свободы. И в этом вопросе мнение профессора будет даже важнее, чем моё. Усёк?!
— Ответ положительный, Ван-сяньшэн.
— Профессор? — переключился я на Леркиного деда.
— Я тебя понял, Вань. Постараюсь не подвести.
— Ну вот и славно! — потёр я руки. — Всё, господа мои! Работаем! Уж на это твоей многозадачности хватит, а, Толик?
— Ответ положительный, сяньшэн.
— Ваня?
— Да, профессор?
— А когда я могу… э-э-э… начать?
— Да хоть прямо сейчас! Если, конечно, готовы. Толян, обеспечь профессору выделенный канал.
— Процесс активирован, Ван-сяньшэн. Процесс завершен.
Ф-фух! Ну вот, одной проблемой меньше. Я, конечно, тот еще психолог доморощенный, но пусть уж и взгляд со стороны будет. Тем более, что бы там Эйген ни говорил, более квалифицированного кадра в области «потусторонниковедения» не найти. Евгений Викторович в этой области специалист поистине уникальный. Вот пусть и отдувается, хе-хе!
На том, собственно, мы с профессором и расстались. Иными словами, я оставил Леркиного деда в его старом кабинете, а сам перебрался на веранду, к восстановленным перилам — как ни странно, в этом месте мне лучше всего думалось. Я имею в виду, в пределах «заброшки». Ну и поговорить кое с кем там можно без свидетелей. Ибо тот же Розанов, а значит, и его люди, прекрасно осведомлены, что не следует мне досаждать, когда я «любуюсь» сомнительными после ракетной атаки видами Исла де Пальма.
Надо сказать, к этому времени Толян уже вполне освоился с обязанностями электронного секретаря, к тому же успел «переварить» наследство Лиу Цзяо и, как и тот, встроиться в планетарные коммуникационные системы, так что проблем со связью не возникло — вызываемый абонент, несмотря на занятость, отозвался буквально с третьего «гудка»:
— Слушаю!
— Ну и что скажете, Илья Фаддеевич? — с ходу озадачил я батюшку, не размениваясь на приветствия — за сегодня уже неоднократно связывались, так что к чёрту формальности.