Водный Мир

Бертанья Джулия

 Мара с трудом сдерживает слёзы. Лис подавленно молчит.

— А что он мог поделать?! — срывающимся голосом наконец спрашивает он. — Как он мог спасти весь мир? Может быть, люди Нового Мира сделали всё, что было в их силах?!

 Мара вытирает слёзы, пытаясь успокоиться, и рассказывает Лису про Кэндлриггс и её бунт против правил, согласно которым в Новый Мир допускались лишь те, кто проходил тест на определённый уровень умственного развития. Рассказывает, как все остальные были брошены на милость океана, и о том, как дедушка Лиса, тот самый Каледон, не желая разрушить свою мечту, выкинул из Нового Мира девушку, которую любил, вместе с остальными бунтовщиками.

— Кэндлриггс уверена, что в городе были люди, которые

сочувствовали восставшим, — вспоминает Мара. — Но они слишком боялись за собственную жизнь, чтобы примкнуть к ним. Она жалеет, что слишком горячилась и не желала понять их страх. Поведи она себя спокойнее, у восставших могли бы появиться союзники, общественное мнение склонилось бы в их пользу, и Каледону пришлось бы прислушаться к остальным горожанам: не мог же он выкинуть из Нового Мира всех. Но большинство промолчало, и от бунтовщиков быстро избавились. Лис, наверняка и сейчас здесь живёт множество хороших людей, которые возмутятся, когда узнают правду о внешнем мире, и захотят помочь.

 Мара думает про Дол и её друзей, о которых так жестко судила поначалу. Наверное, если бы они узнали о рабах и беженцах, то пришли бы в ужас. Но решились ли бы они на открытый протест?

Лис весь дрожит, до глубины души потрясённый услышанным. Неожиданно Мара пугается. А вдруг он не выдержит и побежит к деду требовать объяснений? Или просто предпочтёт не поверить ей? И как он тогда себя поведет?

Его надо немедленно успокоить.

— Посмотри, — мягко говорит Мара, сползая с кресла на ковёр рядом с Лисом и снимая со спины рюкзачок, с которым никогда не расстаётся.

Она вынимает все свои сокровища и аккуратно раскладывает их на полу, чёрный осколок древнего метеорита, каменный кинжал Винга, книжку стихов Горбалса, «Историю двух городов» Диккенса, сухие травы, свой старенький кибервиз. И книгу про Гренландию.

— Этому кинжалу, — объясняет Мара, — тысячи лет. Он из музея, который находится в старинном месте обучения на холме, — внизу, в погибшем мире. Оно называлось университет. Твой дедушка там учился; и там он начал мечтать о своих небесных городах. Этот кинжал нашёл мальчик, который рисковал свей жизнью, чтобы помочь мне выбраться из лодочного лагеря и попасть внутрь стены. У него нет никого и ничего — ни родителей, ни имени. И поэтому я назвала его Вингом в честь своего острова. Сейчас его забрали в рабы.

Лис молча слушает.

— А этот метеорит ещё старше, чем кинжал, — продолжает она, взвешивая камень на ладони. — Он старше всего земного; он ровесник Вселенной. — Потом Мара берёт в руки шар, серебряную палочку и очки. — Это мой кибервиз, через который я выходила в Сеть, когда жила на острове, и благодаря которому ты меня выследил. Он сделан по очень древним технологиям — если сравнивать с видеофоном… — Она кладет руку на переплетенные в кожу книги. — Это книги из книжных комнат университета. Вот это — замечательная история из времён погибшего мира, а это… об этой я расскажу тебе попозже. Зато вот это… — Мара перелистывает сборник Горбалса, — стихи, которые сочинил один древогнёзд. Мой друг. Он вылавливал из воды размокшие книги, заново лепил и формовал страницы и писал на них свои стихи. Писал угольками, которые вынимал из потухшего закатного костра. Но, так же как и Винга, Горбалса выкрали из его мира, чтобы сделать рабом в вашем.

Мара раскрывает книгу на том месте, где она заложена переплетёнными сухими веточками розмарина и дикого чабреца.

— Это сухие травы, — поясняет она. — Эта веточка с моего острова, а эта трава растёт в Нижнем Мире. Всё это — вещи из прошлого или из погибшего мира.

Мара открывает неровную страницу, вручную вылепленную Горбалсом, и читает неуклюжие строки:

Звёзды — ночные ромашки — Застряли в ветвях. Мне никогда не достать их,

Зато я могу Плыть по волнам на плоту, В прятки играться с луной, Ловить водяные цветы — Ночные ромашки, Скользящие над крышами Утонувшего мира, Такие хрупкие, Что рассыпаются прямо в ладонях.

Лис не отрываясь смотрит на Марины сокровища. Потом робко берёт веточки розмарина и чабреца. Нюхает и удивленно вздрагивает — их острый свежий аромат совсем не похож на искусственные запахи ноо-пищи. Он поочередно берёт все предметы и внимательно разглядывает их. Последним он поднимает с пола кинжал и долго вертит его в руках, пробуя лезвие. Лис задумчиво смотрит куда-то вдаль, и Мара силится понять, о чём он думает. По крайней мере, сейчас он спокоен.

— Я пришла сюда не только для того, чтобы найти тебя, — тихо говорит Мара. — Мне нужно найти моих друзей, Горбалса и Винга. Один из них поэт, древогнёзд, а другой — тот самый маленький мальчик. Их забрали в рабство, и я пришла их спасти. Древогнёзды живут на крошечном островке среди развалин погибшего мира, но если океан поднимется ещё немного — а он обязательно поднимется, — то у них не останется даже этого островка, и тогда они погибнут. А ещё есть люди в лодочном лагере… — Мара безнадёжно вздыхает. — Лис, мне нужна твоя помощь. Может быть, я не смогу спасти всех, но надо попытаться помочь хотя бы тем, кому помочь ещё можно. Их надо посадить на корабли и…

Мара умолкает.

— И что потом? — требовательно спрашивает Лис. — Что ты собираешься делать потом? Пустишь их в плавание по океану, пока не утонут?

— Нет, — отвечает Мара, поднимая с пола книгу о Гренландии и прижимая её к груди. — На самом севере планеты есть суша. Я точно знаю. О ней говорится в этой книге. Суша, которая называется Страна людей. И я хочу добраться до неё. Взять всех рабов, древогнёздов, беженцев… — всех, сколько поместится на корабли. Но, Лис, на самом деле это должна сделать не я, а люди Нового Мира! Если они не желают принять беженцев к себе, то могли бы, по крайней мере, отыскать возвышенные участки суши, которые ещё сохранились на Земле, дать нам корабли и помочь найти безопасное место для жизни. Почему вы не сделаете этого?! Ведь вам эти земли всё равно не нужны. Вам и тут неплохо — удобно и безопасно, и поэтому наплевать на всех остальных!

Наступает неловкое молчание. Лис глядит в сторону, в пол; упавшая рыжая чёлка почти полностью закрывает его лицо.

— А почему тебя это так волнует? — спрашивает он наконец.

— Посмотри на меня, — требует Мара.

Он морщится, но всё же поднимает голову. И снова морщится под её горящим взглядом. Но она, не отрываясь, смотрит ему прямо в глаза.

— Меня это волнует потому, — её голос дрожит от гнева, — что я одна из них. Я сама беженка.

Он вздрагивает и краснеет.

— А ещё потому, что я потеряла свою семью и друзей, — горько добавляет она.

— Да, конечно, бормочет он, смущённо моргая.

Мара чувствует, как он одним быстрым взглядом охватывает её тощую фигуру, бледную кожу, скуластое лицо и шрам на щеке. Она вспыхивает от обиды и унижения: сейчас он смотрит на неё совсем по-другому, по-новому, словно оценивает. Встретившись с её негодующим взглядом, Лис поспешно отводит глаза.

— Наверное, я представлял себе беженцев несколько иначе… Ты тоже другая. Ты не похожа ни на кого из моих знакомых, но всё-таки у нас с тобой много общего… То есть, ты не… не… — он сбивается, ему неловко произнести вслух то, что вертится у него на языке.