Водонос умер
Шрифт:
Али аль-Хишт поддержал Зейна:
— Да расскажи ты, Сейид. Разве могут быть секреты между нами, приятелями?
Ребятишки все больше настаивали. Сейид понял — не миновать ему объяснения. С сожалением тряхнув головой, он быстро начал сочинять в голове историю, которая поразила бы приятелей.
— Честно говоря, история и выеденного яйца не стоит.
— Да расскажи, старина, расскажи.
— Сегодня на рассвете мы с отцом встали, взяли тележку и поехали за водой. Я наполнил свой бурдюк и двинулся ко дворцу. Вхожу. Выливаю воду. Выхожу в сад — вижу: фонтан до того полон рыбой, что даже вода бурлит. Я не обращаю внимания, рыбы-то я не люблю.
Последний удивленно крикнул:
— А не врешь?
— Чего мне врать?!
— Ну, дальше…
— Остановился это я у барьера фонтана, протянул руку и схватил рыбину за голову… Она забилась, попробовала вырваться. Но от кого? От меня не уйдешь! Вытаскиваю я ее из фонтана, вынимаю затычку из бурдюка и запихиваю рыбину внутрь.
— И влезла?
— Почему нет? Я что — шучу? Значит, засунул я рыбину в бурдюк, поправил фартук и вижу: рыбина высовывает голову наружу и как сумасшедшая бежит. Я за ней. Подбежали к пальме, а она прямо в бурдюке полезла вверх.
— На пальму?
— В бурдюке!! Это-то меня больше всего удивило… Если бы так, безо всего полезла на пальму, я бы не обратил внимания… Никогда не любил рыбы… Но в бурдюке! Что ж, я пошел бы без него? Никак нельзя… — И начал говорить так же рассудительно, как говорит отец: — Настоящий водонос никогда не бросает бурдюка и не снимает фартука. Вы когда-нибудь видели военного без формы?
— Не-не, — ответили хором ребятишки.
— Вот так и с нами, водоносами. Мы всегда с бурдюками. Ну, рыба лезет на пальму, я за ней.
— А умеешь?
— А то! Будь здоров, как лазаю!
— И поймал?
— Не поймал.
— Почему?
— Только я добрался до первых ветвей, как рыба прыгнула на окно дворца и застряла на подоконнике.
— А ты прыгнул за ней?
— Скажу правду, врать я не люблю, испугался я, уж очень большое расстояние между пальмой и окном. Хотел было рискнуть, но нет — испугался. И что? А как же с бурдюком? Больше всего меня это волновало. Ведь вы знаете: настоящий водонос… — и он повторил старую фразу.
Но мальчишки сгорали от любопытства и требовали продолжения рассказа.
— Ну, а потом? Ты-то что сделал?
— А ничего. Пальма ломилась от изобилия фиников.
— Красных или желтых?
— Красных.
— Спелых?
— Не обратил внимания.
— А дальше?
— Протянул руку и сорвал целую кисть. Размахнулся и бросил финиками в рыбину.
— Попал?
— Не-е, стекло разбил.
— А рыбина?
— Спрыгнула на землю, а я за ней. А она выскочила из бурдюка — и в фонтан. Я бегу, а тут отец с дядюшкой Габалла. Отец подумал, что я или играю, или рву финики. Габалла разохался над разбитым стеклом. А я настолько устал от погони за рыбиной, что и слова не мог произнести. Оставил я им бурдюк и фартук, а сам ушел.
С завтраком к этому времени было покончено, Сейид заплатил четыре миллима, и вся ватага двинулась в медресе. По дороге ребятишки осаждали Сейида вопросами о рыбине, бурдюке, спелых финиках, фонтане. За разговорами они и не заметили, как пришли к ненавистному заведению муллы, называемому школой.
Медресе помещалась в одном из узких переулков, отходивших от улицы Самакин, правильнее сказать в тупике, имевшем форму «П». Медресе имела два названия: одно официальное, написанное на вывеске голубого цвета, прикрепленной к воротам. Второе — более простое
Пожалуй, будет лучше помочь тебе, читатель, и сказать название школы. Очень не хочется тебя излишне отвлекать от основного повествования.
Итак, читаем название: Ката… Хунда… Дай бог памяти… Кажется Хаднадах… Старое турецкое имя. Скорее всего, это имя первого владельца школы. Да, вспомнил. Это был турецкий эмир Катхада Хунда Тулумбей… Читатель, ты слышал имя такого эмира? Я — нет. Если хочешь и можешь, то запомни это имя.
Представь себе, читатель, это странное имя, написанное на вывеске почти непонятным почерком, и ты извинишь жителей квартала, которые не в состоянии произнести это тройное имя: Эмир Катхада Хунда Тулумбей. И хоть отруби голову каждому тысячью мечей, но ни один не назовет медресе иначе, как «Школа муллы Куфта».
Так простим же им, ибо слово «куфта» имеет определенный смысл, очень легко произносится. К тому же слово «куфта» куда как вкусней Катхада Хунда. Да и школа практически является как бы собственностью муллы Куфта. Он объединяет в своем лице и попечителя, и учителя, и все остальные должности. А что до эмира Катхада, то какое он имеет отношение к школе, да и жил ли он когда-нибудь, одному аллаху ведомо.
Четыре наших знакомых мальчишки вошли в настежь распахнутые двери школы муллы Куфта. Первый, кого они встретили, был сам мулла. Он стоял у двери своей комнаты, вытирал губы и накручивал усы. На нем была надета джубба [13] , расшитый кафтан, на большой голове — чалма. На обрюзгшем лице его выделялся огромный крючковатый нос.
13
Восточная верхняя одежда с широкими рукавами.
Со своего места он видел вход в школу, ее двор и комнаты всех классов. Как только мулла Куфта заметил Сейида, лицо его аж позеленело. Он злобно крикнул:
— Это ты, приятель? Что это тебя сюда привело?
— Мужская честь, — спокойно ответил Сейид.
Муллу прямо-таки передернуло. С еще большей злостью он спросил мальчишку:
— А зачем бросал школу?
— А не было настроения сюда ходить, господин мой.
— Это как так — не было настроения? Что ж, по-твоему — в школу ходят только по настроению?
— Я хотел сказать, что немного приболел.
— А отец где? Без него я не возьму тебя обратно.
— Так у него же работа. Не может же он ее бросить!
— Я тебя знаю, бездельника и проказника, поэтому и спрашиваю.
— Аллах тебе судья!
— Помолчи! На сей раз я тебя возьму! А если тебе еще захочется убежать, то без отца и не появляйся!
— Понятно, господин мой, зарубил себе на носу!
— Так-то лучше, заходи.
— Слушаюсь!
Окруженный приятелями, Сейид направился внутрь, бормоча: