Военкоры победы. Последние бои
Шрифт:
Автоматчик, молодой еще, безусый боец, шел рядом с Прохоровым, слегка поеживаясь от пронизывающего февральского холодка. На соседней улице в горящем доме с шумом обрушились балки. Золотистые искры пучком взметнулись над крышами.
– Товарищ капитан, а и далеко же отсюда до Волги, – вдруг сказал автоматчик.
– Далеко, – ответил Прохоров.
Александр Безыменский, Семен Борзунов
По немецкой земле
Александр
Осталась позади линия железной дороги. Мелькнули дома селения Костау – каменные дома, мрачные, приземистые, типично немецкой стройки.
Так вот она, жирная приграничная «до-одерская» полоса немецкой Силезии, где жили самые благонадежные для Гитлера бюргеры, самые преданные ему негодяи. С них и налогов никогда не брали. Им потворствовали во всем.
…Мычат коровы, кудахчут куры, кричит на разные голоса всякая живность. Но где же хозяева? Дома пусты. Сметливые хозяева драпанули за Одер, лихорадочно меняя по пути любое количество скота, одежду, мебель на несколько литров бензина.
Дома брошены внезапно. Бежали второпях, без оглядки, не успев с собой ничего захватить. Советские танки наступали на пятки обезумевшим от страха немцам.
По обе стороны дороги, особенно перед населенными пунктами, мелькают широченные противотанковые рвы, траншеи, ряды проволочных заграждений.
Еще находясь на Висле, немцы думали об Одере. Тысячи поляков были мобилизованы и угнаны на строительство оборонительных рубежей. Надрывались на работе русские и французские военнопленные. Непрерывно подбрасывались специальные инженерно-саперные и пограничные немецкие части.
Несколько месяцев шла напряженная деятельность по возведению укреплений на западном берегу Одера и на дальних подходах к нему.
Огромные противотанковые рвы, порою достигающие 8 и более метров ширины, тянутся на десятки километров. Они пересекают основные шоссейные и проселочные дороги, поля и даже заболоченные или поросшие лесом участки. Западные берега небольших рек срыты и обложены бревнами. Всюду траншеи с развитой сетью ходов сообщения, мощные бетонированные доты, проволочные заборы. Одни сооружены давно, другие – совсем-совсем недавно.
Особое внимание немцы уделяли обороне дорог. Буквально через каждые 10–15 метров встречаются окопы с готовыми пулеметными площадками и дзотами. Во многих из них лежат теперь немецкие трупы.
Врагу не удалось задержать советских воинов на своих пограничных и «до-одерских» рубежах. Немцы с хода бросали в бой подходившие маршевые роты, рабочие батальоны, специальные подразделения и команды. В пограничном селении Вильгельмсбрюк, которое наши бойцы тут же назвали «Вильгельм без брюк», оказал сопротивление отряд немецкой жандармерии. Танкисты гвардии майора Мазурина и гвардии капитана Ивушкина быстро вытряхнули душу из немецких жандармов.
Советские танкисты действовали так стремительно, что противник не успевал не только разрушать рельсы, как это он делал в Виннице, Тарнополе и Львове, но и взрывать имеющие исключительное значение
…Мы едем вперед, а навстречу движутся группы детей в гражданском платье. Вот несколько ребятишек впряглись в телегу, нагруженную домашним скарбом. Едет повозка с детьми. Это поляки, приветствующие советские армии поднятыми шапками, взмахами платков. Они возвращаются на родину из немецкой кабалы. Еще на-днях на груди каждого из них красовался ромб с буквой «П» – клеймо рабства.
В селении Швриц молодой красноармеец увидел двух девушек, которых он повстречал в дни оккупации Житомира на вокзале. Тогда он успел шепнуть им:
– Советские войска догонят поезд, увозящий вас в Германию! Верьте, мы еще встретимся!
Сбылись слова бойца, и его товарищи, до глубины души взволнованные этой встречей, выражают свою радость бурей рукоплесканий. Состоялся импровизированный митинг, на котором красноармеец рассказал о своих мучениях в дни оккупации немцами Житомира и о том, как он громил врагов и догнал их в проклятом фашистском логове.
…Вдали гремят выстрелы. Машина без задержек мчится вперед. Порядок на дорогах превосходен. Висят таблички указателей, распорядительные регулировщики командуют движением, отвечают на любой вопрос.
К нам подбегает танкист и взволнованно кричит:
– Товарищи! Ведь это Германия! Отлично, не так ли?
Не дожидаясь ответа, он направляется к дорожному столбу, на котором висит немецкая надпись. Только теперь мы замечаем, что в руках у танкиста топор. Молодой богатырь в промасленном комбинезоне взмахивает топором – и немецкий столб валится на землю.
Танкист кричит:
– Запомним, товарищи! Это было в январе. Я срубил первый пограничный столб на переднем крае берлоги зверя.
Борис Полевой
Полет в Германию
Мы долго летим над Польшей, минуем старинный город Ченстохову с его заводами и монастырями. Отрадно видеть здесь, в 28 километрах от германской границы, на шестой день освобождения ощутительные признаки возрождающейся жизни: дымок над заводскими трубами, хвосты пара, стелющиеся по земле вслед за железнодорожными эшелонами, и хорошо видные сверху бело-красные флаги на домах. Потом начинается лесистая равнина, и тут, над какой-то невидимой чертой, лётчик вдруг приглушает мотор и, показывая вниз, поворачивает ко мне своё торжествующее лицо:
– Германия!
Вот он, долгожданный рубеж вражеской земли, переступить который мы так страстно мечтали в лютую зиму боёв под Москвой, под осенними пронзительными ветрами в руинах Сталинграда, среди развалин Орла и над страшным рвом возле Харькова, где лежали убитые немцами женщины, дети и старики. Пришла эта торжественная минута. Гений нашего Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина привёл нас через все испытания сюда, за рубеж Германии. Опустошительный огонь войны переброшен в гнездо кровавых поджигателей, на немецкие земли.