Военная хитрость

Лобов Владимир Николаевич

Особого внимания заслуживает применение военной хитрости в зимне-весенней кампании 1944 года. Зимой 1943/44 года гитлеровское командование, считая, что советские войска не развернут боевые действия сразу же после битвы за Днепр, тем более в условиях зимних оттепелей и весенней распутицы, не подготовило должным образом войска и оборонительные рубежи к отражению наступления Красной Армии. На это и рассчитывало советское командование. Войска четырех Украинских фронтов в течение января-апреля 1944 года разгромили сильную группировку врага на Правобережной Украине и отбросили ее остатки на 250–450 км.

Целый набор хитростей был применен при подготовке и в ходе Крымской наступательной операции. При оценке замысла Перекопско-Севастопольской

операции обращает на себя внимание решение командующего 4-м Украинским фронтом генерала Ф. И. Толбухина нанести внезапный главный удар в полосе 51-й армии с плацдармов за Сивашом. Эта армия снабжалась только по двум переправам, которые находились под воздействием авиации и артиллерии противника. Между тем, это было, безусловно, правильное и смелое решение. Во-первых, противник, на что и рассчитывал командующий фронтом, не ожидал здесь главного удара. Во-вторых, удар отсюда выводил наши войска в тыл укреплений врага на Перекопском перешейке и позволял им быстро вырваться на просторы Крыма. Именно в полосе 51-й армии командующий фронтом решил ввести 19-й танковый корпус, несмотря на большие трудности его переправы через Сиваш. Интересен и способ скрытия танкового корпуса, составлявшего подвижную группу фронта, в степной местности. Чтобы обмануть противника, на всей территории севернее Перекопа и Сиваша было отрыто большое количество танковых окопов, замаскированных сетями и подручным материалом, и корпус просто затерялся в этой массе окопов. Таким образом противник был введен в заблуждение не только о месте расположения танкового корпуса, но и о его присутствии на линии фронта.

Заслуживает внимания военная хитрость стратегического значения при подготовке войсками Белорусской операции летом 1944 года. Требовалось перегруппировать пять общевойсковых, две танковые и одну воздушную армии. Некоторые армии перебрасывались по железной дороге на расстояние 1500–1800 км с Крымского и других стратегических направлений на Белорусское. Кроме того, Ставка ВГК передала фронтам из своего резерва пять танковых, два механизированных, четыре кавалерийских корпуса и другие соединения и части родов войск. Для того чтобы скрыть перегруппировку такого количества войск, требовались совместные усилия и согласованные действия Ставки ВГК, Генерального штаба, наркоматов, каждого отдельного объединения, соединения и части.

Маршал Советского Союза А. М. Василевский писал в своих воспоминаниях: «Больших трудов и внимания... Генерального штаба и центральных управлений Наркоматов обороны, путей сообщения потребовали меры, связанные с предстоявшей перегруппировкой войск и с переброской всего необходимого для Белорусской операции из глубины страны. Вся эта колоссальная работа должна была проводиться в обстановке строгой секретности, чтобы скрыть от врага огромный комплекс подготовительных работ для предстоявшей летней операции».

Перегруппировка сил 1–, 2– и 3-м Белорусскими фронтами, выход войск в исходное положение, а также выгрузка прибывших эшелонов производились, как правило, только ночью. В дневное время разрешалось использовать не более 100 машин на линии фронта. В пределах этого лимита выдавались специальные пропуска. При появлении одиночных самолетов противника направление движения выдвигающихся в исходные районы колонн менялось на обратное. Танки и моторизованные соединения до начала наступления были сосредоточены в 30–40 км и более от линии фронта.

Выполнение войсками маскировочных мероприятий тщательно контролировалось. Для этого привлекались офицеры штабов фронтов, армий и корпусов, которые выезжали на маршруты движения войск, проводили облеты колонн, районов дневного отдыха и железнодорожных направлений. Особое значение придавалось соблюдению штабами и войсками режима радиомолчания.

Периодическая проверка этих мероприятий осуществлялась представителями Ставки ВГК и Генерального штаба. А. М. Василевский, оценивая результаты Белорусской

операции как представитель Ставки при 3-м Белорусском фронте, писал: «Проверкой было установлено, что командование, штаб и политуправление фронта уделяют серьезное внимание маскировке прибывавших на фронт общевойсковых, танковых, артиллерийских соединений... Офицеры штаба фронта встречали на станциях выгрузки войска и сопровождали их в указанные для них районы сосредоточения, строжайше требуя мер маскировки».

На 1-м Белорусском фронте также проводились крупные мероприятия по скрытности и введению противника в заблуждение. Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский вспоминал: «На месте отрабатывалось все, что было связано с предстоявшим наступлением — управление войсками и в начале и в ходе операции, маскировка движения наших войск, подвоз техники и боеприпасов, выбор и оборудование маршрутов и дорог, а также всяческие хитрости, которые бы ввели противника в заблуждение относительно наших намерений...

От штабов всех степеней мы требовали постоянного контроля с земли и с воздуха за тщательной маскировкой всего, что делалось в войсках фронта. Немцы могли увидеть только то, что мы хотели им показать. Части сосредоточивались и перегруппировывались ночью, а днем от фронта в тыл шли железнодорожные эшелоны с макетами танков и орудий. Во многих местах наводили ложные переправы, прокладывали для видимости дороги. На второстепенных рубежах сосредоточивалось много орудий, они производили несколько огневых налетов, а затем их увозили в тыл, оставляя на ложных огневых позициях макеты».

Разведка велась, как правило, на всем фронте, рекогносцировка проводилась небольшими группами (2–3 человека); танкистам и частично офицерам других родов войск запрещалось появляться на переднем крае в своей форме.

Однако следовало не только скрытно сосредоточить войска и технику на направлениях главных ударов, но также и не дать противнику перебросить оперативные резервы с других участков советско-германского фронта. Вспоминая об этих событиях, генерал армии С. М. Штеменко писал, что уже 3 мая командующему 3-м Украинским фронтом было отдано следующее распоряжение: «В целях дезинформации противника на вас возлагается проведение мероприятий по оперативной маскировке. Необходимо показать за правым флангом фронта сосредоточение восьми-девяти стрелковых дивизий, усиленных танками и артиллерией... Ложный район сосредоточения следует оживить, показав движение и расположение отдельных групп людей, машин, танков, орудий и оборудование района; в местах размещения макетов танков и артиллерии выставить орудия ЗА, обозначив одновременно ПВО всего района установкой средств ЗА и патрулированием истребителей...».

Аналогичная директива пошла и на 3-й Прибалтийский фронт. Маскировочные работы он должен был осуществлять восточнее реки Череха.

Противник сразу клюнул на эти две приманки...

Своего рода дезинформацией являлось также оставление на юго-западном направлении танковых армий. Разведка противника следила за нами в оба и, поскольку эти армии не трогались с места, делала вывод, что, вероятнее всего, мы предпримем наступление именно здесь...

Приняты были меры и к обеспечению тайны наших намерений. К непосредственной разработке плана летней кампании в целом и Белорусской операции в частности привлекался очень узкий круг лиц. В полном объеме эти планы знали лишь пять человек: заместитель Верховного Главнокомандующего, начальник Генштаба и его первый заместитель, начальник Оперативного управления и один из его заместителей. Всякая переписка на сей счет, а равно и переговоры по телефону или телеграфу категорически запрещались, и за этим осуществлялся строжайший контроль... В войсках развернулись работы по совершенствованию обороны. Фронтовые, армейские и дивизионные газеты публиковали материалы только по оборонительной тематике. Вся устная агитация была нацелена на прочное удержание занимаемых позиций...