Военная контрразведка. Вчера. Сегодня. Завтра
Шрифт:
– Вот же мерзавцы! Ушли от расплаты!
Прокашлявшись, он обратил взгляд на офицеров. Матвеев сделал шаг вперед и доложил:
– Товарищ генерал, майор Матвеев прибыл по вашему приказанию.
– Здравствуй, Александр Иванович, – ответил Вадис крепким рукопожатием и пригласил: – Проходите, товарищи офицеры, присаживайтесь!
Они заняли места за столом заседаний. Вадис присоединился к ним. Профессионал по призванию, а не по должности, начинавший службу в органах госбезопасности в далеком 1930 году, Александр Анатольевич Вадис за своей спиной имел десятки сложных контрразведывательных и разведывательных операций. Эта,
– Здесь собрались опытные профессионалы, поэтому обойдемся без лозунгов и призывов! Ситуация с нашими так называемыми союзниками, надеюсь, товарищи, вам понятна?
– Так точно! – подтвердили офицеры.
– Володя, ты ознакомил Александра Ивановича с последними ориентировками Центра по этому вопросу? – обратился Вадис к Михайлову.
– Так точно, Александр Анатольевич! – подтвердил он.
– Александр Иванович, что-то надо пояснять? – уточнил Вадис.
– Никак нет, товарищ генерал, все понятно! – ответил Матвеев.
– В таком случае перейдем к делу. Замысел операции поддерживаю. Агент Надежда заслуживает доверия. Ее потенциал позволяет выполнить задание. Что касается выхода резидента на контакт с ней и организации связи, то надо признать, Александр Иванович, они тобой проработаны недостаточно.
– Виноват, товарищ генерал, опыта не хватает, – признался Матвеев.
– А я тебя не виню, это дело Устинова и Михайлова. Они занимаются разведкой, им и карты в руки.
– Александр Анатольевич, у нас с Иваном Лаврентьевичем есть проработанные предложения, – доложил Михайлов.
– Предложения – это хорошо. Главное, не забывайте про ахиллесову пяту, чтобы нам не просмотреть Париса.
– Будем стараться, товарищ генерал! – заверил Михайлов.
– Одного старания будет мало. Важно получить результат! – подчеркнул Вадис и снова обратился к Матвееву: – Тебе, Александр Иванович, спасибо за работу с Надеждой. Молодец, что не прошел мимо. Из нее может получиться перспективный источник информации.
– Я верю в Надежду, товарищ генерал! Она настоящая оперативная находка! – без тени сомнения заявил Матвеев.
– Находка или нет, покажет время. В общем, Александр Иванович, ты свое дело сделал, дальше его будут продолжать Михайлов и Устинов.
– Ясно, товарищ генерал.
– Как, не обижаешься на нас?
– Так не на что. На обиженных, как говорится, воду возят.
– И то верно. Но за тобой, Александр Иванович, остается один важный вопрос – обучить Надежду навыкам оперативной работы.
– Есть, товарищ генерал, – принял к исполнению Матвеев.
– Что касается тебя, Иван Лаврентьевич. Перед выводом Надежды в зону оккупации союзников надо будет выехать в отдел к Матвееву и на месте в деталях проработать вопрос организации связи с резидентом. Ясно?
– Так точно, товарищ генерал! – подтвердил Устинов.
– Ну раз всем все ясно, но том и закончим, – подвел итог Вадис, на его лице появилась загадочная улыбка, и он спросил: – Может, кто-то что-то хочет сказать?
Офицеры переглянулись, но промолчали. Вадис поднялся из кресла; вслед за ним встали и они. Он прошел к окну, распахнул настежь створки и потеплевшим голосом произнес:
– Вы только послушайте, какая тишина. Мирная тишина.
Ее
– Даже не верится, что конец войне, – обронил Устинов.
– Конец! Конец, Иван Лаврентьевич, можешь не сомневаться! – воскликнул Вадис, возвратился к журнальному столику и смахнул салфетку.
Под ней оказались бутылка «Столичной» и четыре рюмки. Вадис сорвал пробку, разлил водку по рюмкам и ворчливо заметил:
– И долго мне ждать? Присоединяйтесь, товарищи офицеры! Генерал не каждый день наливает!
Матвеев, Устинов и Михайлов подошли к столику и подняли рюмки. Лицо Вадиса смягчилось, в голосе зазвучали непривычно мягкие нотки.
– За победу мы еще скажем, а сейчас выпьем за тишину и мир!
– За мир! – дружно прозвучало в кабинете.
В эти минуты мира и покоя они, выжившие и победившие в жестокой войне, были по-настоящему счастливы. Покидая управление, Матвеев испытывал смешанные чувства. Высокая оценка работы с Надеждой, высказанная Вадисом, наполняла сердце гордостью. Вместе с тем к этому примешивалась грусть: дальше вести перспективного агента предстояло другим сотрудникам.
В таком настроении Матвеев пребывал недолго. После капитуляции фашистской Германии и с наступлением мира на немецкой земле ему вместе с подчиненными наряду с решением оперативно-боевых задач пришлось с головой окунуться в уже позабытые за годы войны житейские дела. Они обустраивали служебные помещения отдела и жилые, вели поиск и организовывали отправку на родину – СССР – малолетних детей и подростков, потерявших родителей, налаживали отношений с местной гражданской администрацией Целендорфа, решали множество других проблем, которые каждый день подбрасывала сама жизнь.
По вечерам, когда большинство подчиненных могли, наконец, позволить себе отдых – любимым занятием стали футбол и волейбол, – Матвеев лишь изредка появлялся на спортивной площадке. Выполняя указание генерала Вадиса, он после ужина отправлялся на конспиративную квартиру и занимался подготовкой Ренаты Лонге к выполнению задания. Она оказалась способной ученицей, на лету хватала особенности и тонкости оперативной работы. И если первоначально ею двигали любопытство, ореол романтики, окружавший профессию разведчика, а также чувство благодарности к Матвееву, то к концу учебы они переросли в нечто большее. Она смотрела на советских людей совершенно иными глазами, чем еще месяц назад.
Здесь важную роль сыграла ее работа в медсанбате. Не на словах, а на деле Рената убедилась, что они – с кем она ежедневно общалась, – вовсе не изверги, какими их рисовала гитлеровская пропаганда, а люди с широкой душой и добрым сердцем. Они принесли на истерзанную войной землю Германии не только мир, но и сострадание. Врачи и медсестры медсанбата не делили раненых на своих и на чужих, а были милосердны, как к раненым советским солдатам и офицерам, так и к военнослужащим вермахта. Это окончательно стерло из сознания Ренаты остатки нацистских клише, на окружающий мир она смотрела глазами советских людей. Ее возмущали попытки западных политиков разделить немецкий народ и посеять в нем вражду. Поэтому у Матвеева оставалось все меньше сомнений в готовности Ренаты выполнить задание.