Военная шлюха
Шрифт:
– Надо убираться отсюда, - говорю я МакКлину, но он уже выбегает через запасной выход и бежит полуголый по улице.
Я выстреливаю последний распильный патрон в живых манекенов, заполняющих комнату. После я ползу по полу, подбираю винтовку ЛеФоржа и выбираюсь наружу.
МакКлина нигде нет. Я даже не представляю, в какую сторону он направился.
Я смотрю на свой запястный монитор. Он растворяется прямо на моих глазах. Я смотрю на свою одежду.
Она тоже растворяется. Я, должно быть, прополз через лужу кислоты на полу.
–
Толпа выходит из-за угла и направляется на меня жесткими механическими движениями с невыразительными лицами, снег хрустит под их ногами. Я стреляю по кукольной толпе из шлаковой винтовки ЛеФоржа, как из пулемета, и десятки выпущенных крошечных хлопающих книг летят к ним по воздуху. Они похожи на бабочек из бритвенных лезвий.
Под градом пуль куклы падают на землю, разбрасывая повсюду хлопковую набивку. Я стреляю до тех пор, пока не убиваю их всех до последнего. Затем я снимаю с них изорванную одежду и накидываю ее на себя, чтобы хоть как-то согреться. Я рассматриваю их тела в обнаженном виде. У них все как у настоящих людей. У них есть груди, члены, вагины. Но их плоть сделана из ткани, набитой хлопком. Только их лица, руки и ноги сделаны из белой керамики.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Я не успеваю догнать МакКлина вовремя.
В паре кварталов я нахожу его стоящим на коленях посреди улицы. Его ранили в бок, его кровь течет прямо на лед, а несколько кукольных солдат стоят над ним, приставив винтовки к его лицу. Он кладет руки на затылок и кричит на них.
Они поднимают его на ноги и уводят прочь.
Я ныряю в ближайшее здание. Здесь на полу грудой лежат несколько изрешеченных пулями мертвых манекенов. Изрешеченных пулеметными пулями. Только один манекен все еще стоит с винтовкой с винтовкой в руках.
– Внимание! – говорит он.
Я узнаю этот голос...
Я подхожу ближе, дабы получше рассмотреть этого манекена с автоматом. Это полковник Дюпон. Он все еще в униформе, вот только его лицо и руки теперь фарфоровые.
– Рядовой Джейк, а почему вы не на передовой? – спрашивает он меня.
– Мы должны уничтожить всех уклонистов!
Он стоит совершенно неподвижно. Только его рот слегка шевелится, совершенно не попадая в слова, так словно его голос кто-то плохо дублирует.
– Сколько у нас осталось людей? – спрашивает он.
– Думаю, я последний, - отвечаю я.
– Капрал МакКлин был захвачен в плен врагом.
– Очень хорошо, - говорит он.
– Тогда нам вдвоем придется уничтожить врага.
Я отхожу от него.
– Встать в стой, рядовой, - говорит он.
Я продолжаю двигаться.
– Это неподчинение прямому приказу, - говорит он.
– Неповиновение приказам – преступление, караемое смертной казнью.
Я поднимаю дробовик и стреляю в него последней пулей. Она попадает ему в живот. Он скидывает униформу, расстегивая
– А мятежников расстреливают прямо на месте!
– говорит он, нацеливая на меня винтовку.
Я прыгаю на пол и прячусь за стол.
Его голова разбивается прежде, чем он получает шанс выстрелить. Кто-то сзади ударил его стулом.
Я смотрю на своего спасителя. Это Чони. Она все еще жива.
– Иди за мной, - говорит она, махая мне рукой.
Я следую за ней по лестнице в пустую квартиру.
Она запирает за нами дверь.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
– Здесь ты в безопасности, - говорит она, усаживая меня на белый диван. – Теперь можешь расслабиться.
– Я думал, ты погибла, - говорю я.
Она мотает головой мне в ответ, тряся дредами.
– ЛеФорж видел твое тело в снегу, - говорю я.
Она пожимает плечами.
– Они схватили МакКлина, - говорю я ей.
– Мы должны спаси его.
Она садится рядом со мной.
– Не волнуйся. С ним все будет нормально.
– Это они убили всех наших, - говорю я.
Она меня успокаивает.
– Это была самооборона, - говорит она.
– Они никому не желают зла.
– Что ты имеешь в виду? Ты говорила с ними?
– Да, - отвечает она.
– Они говорят, что просто хотят жить своей жизнью. Просто хотят быть свободными.
– То есть ты имеешь в виду, что эти живые куклы - это уклонисты?
Она кивает головой.
– Да как такое возможно?
Она снова успокаивает меня.
– Не волнуйтесь, нам ничего не угрожает. Они позволят нам остаться здесь. И мы сможем быть вместе всегда.
– Чони, что с тобой? – спрашиваю я.
Она снимает одежду. От ее длинных дредов, скользящих по коже, кожа покрыта мурашками, а ее соски сцеплены между собой холодными металлическими цепочками.
– Я знаю, что ты мечтаешь быть со мной, - говорит она, забираясь на стол и вставая надо мной.
– Я в курсе, что ты частенько превращал военную шлюху в меня, чтобы ты мог притвориться, что занимаешься любовью со мной.
Она садится на корточки и трет рану на моей щеке, как будто это эротично. Она просовывает палец в пулевое отверстие и медленно трахает его.
– Самое смешное, - говорит она, - что я тоже просила Конфетку превратиться в тебя.
Я вытаскиваю ее палец из щечной раны и смотрю в ее оранжевые глаза.
– Это правда?
Она улыбается мне.
– Я была влюблена в тебя очень долго, - говорит она.
– Но ты же сам знаешь, как обстоят дела в армии. Мы не можем ни с кем сближаться на войне. Солдаты не влюбляются. Но вот война окончена, и сейчас мы находимся в таком месте, где нам позволено любить и жить свободно.
– Жить здесь? – спрашиваю я.
– В Арктике? С этими кукольными людьми?