Военно-медицинская акаМЕДия
Шрифт:
Разумеется, помимо чтения полезной и нужной литературы мы никак не брезговали заниматься главной вещью. Практикой. Ведь как «отче наш» всё поголовье воспитанников помнило постоянный наказ преподавателей Акамедии: «Теория без практики мертва». Посему, не откладывая в долгий ящик, мы стремились туда, к делу (буква «д» в слове «дело» здесь принимать как промежуточный звук между «т» и «д». — Авт.). Не подумайте превратно. А хотя…
Дело стало на дежурстве. Клиника урологии, расположенная в сорок девятом городке, готовилась ко сну. Больные постанывали, санитарки похрапывали, а сёстры, выполнив вечерние назначения и раздав ужин,
И тут в дверь кабинета приглушённо постучали:
— К нам посетители, — подала голос дежурная медсестра. — Мама с дочкой.
Ваня оторвался от раздумий и пошёл в коридор. В холле располагалась женщина с прекрасным существом лет тринадцати, которое опасливо косилось на стены клиники имени Мочеиспускательной Системы.
— Ну, что у нас тут? — заботливо спросил юный дежурант.
— Маша, дочка моя, прыгала, и вдруг у неё живот сильно заболел! Мы «скорую» вызвали, и нас к вам отвезли, — отчеканила мама, глядя на врача как на последний оплот в этом хрупком мире.
«Странно, что не в ЧЛХ или офтальмологию, — с негодованием подумал Ваня. — При чём здесь урология??? Да ещё и взрослая».
Иван ещё не знал, что детских койко-мест в СПБ катастрофически не хватает.
— Давайте в смотровую пройдем, что ли… — предложил всё-таки он.
В смотровой комнате, изолировав маму, Ваня стал расспрашивать Машу и в ходе расспроса всё больше запутывался. Во-первых, где именно болит, так и не удалось толком выяснить; подобного раньше у неё вроде не отмечалось. Во-вторых, где прыгала, зачем прыгала и как — тоже осталось глубокой тайной за семью печатями. Маша лишь смущённо улыбалась, косила глаза, и Ваня от неё ничего в итоге и не добился. Мелькнувшая мысль о наличии гинекологических причин отвергалась автоматически ввиду неполучения ответов на более скромные (для рядового человека) вопросы.
«Ладно, хоть живот пропальпирую», — принял волевое решение наш дежурный, вспомнив, что лучше один раз посмотреть, чем сто раз услышать. Его пальчики заскользили по передней брюшной стенке пациентки. Тоже ничего — вроде не напряжён, не вздут, а вроде и…
И тут Ивана настигло внезапное клиническое озарение:
— Маш, а ты после этого оправляться ходила?
— Ну… да, ходила, — прошептала пациентка тихо.
— По-большому? — деликатно спросил Иван.
— Да… — неуверенно подтвердила Маша.
— И какого цвета стул был? — всё же грамотно собранный анамнез — половина диагноза.
— В смысле там, в туалете? — решила уточнить пациентка, как будто она ещё куда-то оправляться ходила.
— Да, в туалете, — не заметил подвоха коллега. — Какого цвета он был?
— Ну, это. Белый! — сама того не зная, девочка выдала информацию, заставляющую любого медика шевелить волосами на голове и холодить под ложечкой.
Белый стул! Маша пригвоздила Ваню. Жёстко и по-взрослому. Его словно по голове обухом ударило — у пациентки камень пошёл, а он тут с ней цацкается! Дежурант уже видел Машу, скорчившуюся от боли, плачущую мать
Из курсантской головы моментально разбежались все свинки и кролики, а место картины «Как я провёл лето» занял вид железной каталки с Машей, накрытой такой же белой простынёй, как и её стул. Ну как же «скорики» пропустили белый стул?! Надо будить ответственного.
А может, он не совсем-таки белый.
— Точно белый? — решил поподробнее уточнить особенности цветовой гаммы экскрементов наш почечный эскулап.
— Да, точно! — своим анамнезом безжалостная Маша продолжала гвоздить его к полу.
— То есть не жёлтый, не коричневый, а вот такой вот, белый? — указывая на свой халат, не верил пациентке доктор.
— Ну да — я же говорю белый! — уже более уверенно настаивала на своём клиентка.
— Как простыня, да? — Ваня начал убеждаться, что скоро прямо на его глазах девочка пожелтеет.
— Как простыня, — подтвердила Маша и кинула Ивану очередную подсказку: — А он разве другого цвета бывает?
Для Вани подсказка оказалась камнем, сброшенным с «Титаника». Он безнадёжно тонул, хотя и пытался ещё махать кому-то руками. То ли дельфинам, то ли айсбергу, то ли ещё кому. В поисках опоры утопающий искал всё новые предметы.
— А у тебя он ВСЕГДА белый??? — Товарищ решил зайти с другой стороны.
— Ну да, всегда, — согласилась девочка. — А у вас что, красный?
Академик решил, что с крысками, кроликами и прочей научной живностью пора завязывать — так рехнуться можно; если у людей помёт белый — это норма, а он об этом только в конце четвёртого курса узнал. Вид его сделался грустным. Руки и мысли опустились. В глазах исчез медицинский блеск. Эскулап Лже-Боткин (а он себя именно так и чувствовал) замолчал и даже как-то совсем потерял интерес к окружающему миру. Так же неожиданно, как и погрузив будущего уролога в шок, пациентка выдернула Ивана обратно:
— И вообще, разве у большинства людей унитаз не белый? — В беседе с непонятливым доктором Маша решила, наконец, расставить все точки над «i».
— Уни — что? — не поверил собственным ушам академик.
— Унитаз, ну, стул…
— Блин!..
Дальше либо трёхэтажный, либо молчание.
Вот как можно работать с такими пациентами!.. А девочку положили с подозрением на острый аппендицит, ночь продержали, но боль давно прошла и впредь не проявлялась. Так и выписали. Гиппократ его знает, что с ней сотворилось.
И где она там прыгала.
И с кем…
Лекция 32 ПЕХОТА АТАКУЕТ
Почитал я военную доктрину НАТО — пид. асы!
Да, лучше бы подобных пациентов в нашей практике не было. Я не имею в виду больных с белым стулом. Нет. Я намекаю на пациентов, не до конца ведущих дружбу со своей головой. Особенно если эта последняя голова и так-то далеко не светлая.
В подобные моменты мне вспоминается ярчайший пример из собственной практики. Чистая клиника. Некая персона. Персона, которая до сих пор вызывает во всех нас отвращение и неукротимое чувство диспептических явлений. И персона эта не кто иной, как некогда служивший у нас на факультете майор Перегасрулько.