Военные катастрофы на море
Шрифт:
16 августа в научно-исследовательскую лабораторию аэронавтики из отдела аэронавтики ВМС поступил приказ начать опытное производство пилотируемой бомбы. Ей дали кодовое название «Мару Даи». «Мару», означающее «круг», служило указанием кода, а «Даи», которое также может считаться как «О», было жестом в сторону ее создателя Оты.
Вада позвонил контр-адмиралу Дзиро Сабе, шефу отдела аэропланов, капитану третьего ранга технической службы Масао Йомане из проектного отдела и капитан-лейтенанту технической службы Таданао Мики и сообщил им, что лаборатория должна немедленно
Когда из отдела аэронавтики ВМС поступил приказ заняться разработкой управляемой бомбы, Мики все еще пребывал в состоянии шока, хотя и ожидал этого какое-то время. Когда ему велели проявить инициативу в разработке этого летательного снаряда, он снова нашел всему рационалистическое объяснение, убедив себя, что дело техников – создавать вещи, не спрашивая, как они будут использоваться. Это судьба, с которой он как военный технический работник, просто должен смириться.
В группу по выпуску опытных образцов вошли Мики как главный конструктор, капитан-лейтенант Рокуро Хаттори, ответственный за структурный дизайн, лейтенант Кюичиро Васидзу, ответственный за расчет технических характеристик, и еще около десяти человек. Проект получил производственный номер MXY-7.
Чтобы держать все в тайне, группа располагалась на третьем этаже центрального корпуса лаборатории, где одна комната использовалась для проектно-конструкторской работы, а в другой спали. Постороннему персоналу заходить в эти комнаты строго запрещалось. 18 августа в лабораторию прислали Оту, и он проинформировал членов группы, как будут использоваться эти самолеты.
Шеф отдела Саба отправился в министерство снаряжения обсудить проблемы производства, полагая, что часть работ будет производиться на стороне. Его предложение резко отклонил капитан-лейтенант Йокеи Мацуура, человек, которого поставили присматривать за производством.
– Препоручить этот проект частным фирмам никак невозможно, – заявил Мацуура. – Даже если забыть о проблеме секретности, там бы подумали, что на флоте посходили с ума. Производство должно проходить внутри лаборатории, в строгой тайне.
После чего Мацуура признался Сабе, что сам он не одобряет этого проекта.
– Мне как технику невыносимо трудно принять идею о создании самолета, который сулит верную смерть экипажу, – сказал он. – Я считаю, нам следует выпускать только обычные самолеты, а там уж дело тактиков, как их использовать. Тогда бы мы, техники, избавились от чувства ответственности, что принимаем непосредственное участие в подготовке орудия убийства для смертников, и лично мне не было бы так тошно.
Замечания Мацууры, косвенно покритиковавшего оперативный сектор, подействовало на Сабу угнетающе, и он вернулся к себе в жутко скверном настроении.
На другой день Саба сообщил о производстве самолета для смертников капитан-лейтенанту Ивао Надзуке, начальнику производственных цехов. Надзука засомневался и настоял на том, чтобы, прежде чем он что-либо предпримет, производственный заказ был подтвержден документально.
– Создание подобного оружия, сулящего верную смерть экипажу, –
При создании подобного вида оружия для борьбы до последнего железным правилом, еще со времен эскадры, участвовавшей в осаде порта Люйшунь, было оставлять для пользующихся этим оружием шанс остаться в живых и вернуться к своим. Надзука считал, что им следует изыскать какую-то возможность для пилота катапультироваться после того, как самолет ляжет на верный курс. Однако Надзука понимал, что он рассуждает так всего лишь в силу привычки. Он знал, что выброситься с такого самолета с парашютом с какой-либо надеждой остаться в живых пилот просто-напросто не в состоянии, даже при соответствующих высоте и скорости самолета в момент катапультирования.
Успех или неудача самого самолета зависели от результатов исследований и испытания опытных образцов. Однако всех, имевших непосредственное отношение к этому делу, больше занимал вопрос, найдется ли достаточно добровольцев, готовых отправиться на этих самолетах на смерть. Начальству как можно раньше надо было знать, достаточно ли у них наберется пилотов-добровольцев, чтобы создавать подразделение.
Одновременно с приказом начать исследования и разработку самолетов отделы кадров и образования военно-морского флота разослали засекреченную просьбу к летным инструкторам учебных подразделений подыскать добровольцев для данной программы.
В этом меморандуме особо подчеркивалось, что потенциальным добровольцам не должно сообщаться ни название самолета ни, тем более, его тип и что принимать следует только тех, кто меньше всего связан семьей.
Как только летные инструкторы по всей стране подали свои служебные удостоверения, означавшие, что они либо записались, либо не записались добровольцами на эту программу, каждое воздушное подразделение классифицировало волонтеров по четырем группам в зависимости от степени их рвения следующим образом: ОЧЕНЬ ЖАЖДЕТ, ЖАЖДЕТ, ИСКРЕННИЙ (те, что выразили свое согласие, написав «да» кровью) и УГОДЛИВЫЙ.
Каждого добровольца затем оценили по его способностям, рассудительности и умению принимать решения, поставив ему «отлично», «хорошо» или «удовлетворительно». После чего бумаги на всех добровольцев были отправлены в отдел кадров министерства ВМФ.
Страхи флотских «шишек», что окажется недостаточно людей, которые пойдут добровольцами на эту программу, быстро рассеялись. Их оказалось гораздо больше, чем требовалось для создания подразделения, и отдел кадров принялся за работу, производя более тщательный отбор.
Позднее лето выдалось жарким. В потайной комнате для проектирования при полностью занавешенных окнах первоначальный проект Оты по созданию бомбы, управляемой человеком, пересматривался и оттачивался экспертами. «Требования к опытным образцам», представленные отделом аэронавтики ВМС, были совершенно не похожи ни на что, с чем сотрудникам лаборатории когда-либо приходилось иметь дело. Спецификация предусматривала, что:
1. боеголовка должна составлять 80 процентов от всего веса полностью загруженного воздушного корабля;