"Военные приключения-2". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Сергей чуть было не назвал девушку ее настоящим именем, а сейчас этого делать было нельзя, сейчас ничем нельзя было отвлечь Урманского, даже мелочью какой–нибудь. А уж если он узнает, что Нина назвалась чужим именем…
Георгий между тем расстегнул пальто, удобнее уселся в кресле и, закурив, некоторое время молча и сосредоточенно следил, как тает в воздухе трепетное облачко дыма.
— Значит, так… — наконец произнес он. — Я сказал: «Слушаю». Она спросила: «Это Георгий?» Я закричал! «Да, да. Это я!» Вы понимаете,
— Понимаю. Дальше.
— Дальше… Я ее спросил: «Где вы?» Она мне ответила… Нет, она мне сказала: «Я получила вашу записку». А я ее снова спросил: «Где вы? Откуда звоните?» Вот тогда она мне и ответила: «Не знаю». Тихо так, еле слышно…
Урманский нервно затянулся сигаретой и на минуту умолк, забарабанив пальцами по краю стола.
Сергей ждал.
— Ну вот, — снова заговорил Урманский. — Тогда я спросил: «То есть как не знаете?» Я просто опешил от ее слов. Я… я не знал, что подумать! — Голос его вдруг сорвался, и он нервно откашлялся. — Не могу я это вспоминать спокойно! Не могу! Что–то случилось с ней! Вы понимаете?..
Сергей досадливо покачал головой.
— Спокойно же, Георгий. Так дело не пойдет. Вы мне мешаете, а не помогаете. Я же думаю. Я же каждое ее слово с десятками других фактов пробую увязать. А вы мне мешаете. Мне сейчас наплевать на ваши переживания и предположения. Вы понимаете? Мне нужно знать каждое ее слово! Каждое! Вот и все.
— Да, да. Извините, — виновато пробормотал Урманский.
— Ну так продолжайте. Вы сказали: «То есть как не знаете?» Что она вам ответила? Спокойно вспомните, что она вам ответила.
— Она ответила: «Я в одном доме. Но адреса не знаю». Это точные ее слова. Тогда я спросил: «Вы можете приехать к Степану Григорьевичу?» Вы понимаете? Я хотел…
— Понимаю. Дальше.
— Она… она сказала: «Не могу». И испугалась. Очень испугалась. Услышала, что кто–то идет. Так и сказала: «Идут!» И бросила трубку… Ах нет. Она еще сказала: «Я прошу вас меня не искать». Это уж, знаете…
— Так и бросила? Даже не простилась?
— Нет, сказала: «Прощайте, Георгий. Больше нельзя говорить».
— Это сразу после «прошу не искать»?
— Да… Ах нет. — Урманский виновато улыбнулся. — Я все–таки здорово волнуюсь.
— Ну, ну. Я тоже волнуюсь, — кивнул головой Сергей. — Что вы сейчас вспомнили?
— Я ей задал тот дурацкий вопрос…
— После каких слов?
— После «я вам хотела сказать, чтобы вы меня не искали».
— Она, значит, так сказала?
— Да, да, это точно.
— Ну хорошо. А теперь повторите, какой вы задали вопрос?
— Я спросил, что она видит сейчас в окно…
Сергей с интересом посмотрел на Урманского:
— Почему вы это спросили?
Тот недоуменно пожал плечами.
— Сам не знаю.
— И что же она ответила?
— Что видит какой–то
Сергей еле справился с охватившим его волнением и с запинкой, чуть хрипло спросил:
— Это вы… точно помните?
— Ну конечно!
— Так. А потом?
— Потом сказала: «Прощайте. Больше нельзя говорить». И бросила трубку.
«Если бы она услышала, что кто–то входит в квартиру, — подумал Сергей, — то сразу бросила бы трубку. Сказала: «Ой, идут» — и бросила. А тут… Значит, не услышала… Значит, увидела… Увидела из окна… Из окна…»
Он вдруг схватился за телефон и поспешно набрал номер.
— Лобанов?.. Это я! Быстро давай машину! Сейчас едем! Ты, я… Жаткин здесь?.. И он тоже! И Урманский. Он сейчас у меня. Быстро! По дороге все объясню!
…Как только машина сорвалась с места, Сергей сказал шоферу:
— Включайте сирену.
Лобанов и Жаткин переглянулись.
Машина помчалась по улицам города, сипло ревя на перекрестках, заставляя шарахаться идущие впереди машины, визжа тормозами на крутых, обледенелых поворотах, где ее заносило в сторону, и пассажиры валились друг на друга, чертыхаясь сквозь зубы, привычные к этим бешеным скоростям и охваченные, только одним желанием: скорее! Еще скорее!
Когда влетели наконец на пустынную, тихую, заваленную сугробами Орловскую улицу, посередине которой извивались две глубокие и неровные колеи, Жаткин торопливо проговорил, указывая на один из домиков за низкой дощатой оградой:
— Вон тот…
Машина, надсадно ревя и поминутно ныряя в глубокие выбоины, тяжело подползла к дому.
Сергей, Лобанов, Жаткин и Урманский, проваливаясь чуть не по колено в глубокий снег, пробрались к узкой тропинке у забора.
Опередив всех, Жаткин толкнул незапертую калитку, и все четверо быстро направились к домику, стоявшему в глубине двора.
— Володя, обойдите кругом, — распорядился Сергей. — Там ведь еще один выход.
Жаткин, скользя, побежал вперед и скрылся за углом дома. Остальные поднялись на крыльцо, и Сергей нажал белую пуговку звонка в черном эбонитовом кружке. Потом с усмешкой посмотрел на Урманского. Тот растерянно топтался на маленьком крыльце, не зная, куда деть руки: то засовывая их в карманы пальто, то сцепляя за спиной.
В доме словно все вымерло. Сергей позвонил еще раз, потом с силой постучал.
Наконец за дверью послышались легкие шаги и испуганный женский голос спросил:
— Кто там?..
— Откройте, Нина, — громко сказал Сергей. — Это мы.
— Ой!.. Но… но у меня нет ключа…
Урманский ошеломленно прошептал:
— Какая Нина?
— Молчите, — строго оборвал его стоявший сзади Лобанов.
— Нет ключа? — переспросил Сергей. — А от задней двери, на кухне?
— Ах да!.. Там, кажется, есть…