"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– У меня английский замок новейшей системы!
– гордо сообщил "колпак".
– Они все равно уйдут через черный ход…
Коля помчался вниз.
Когда он вернулся назад, так и не встретив бандитов, Маша стояла на площадке и рыдала, а "колпак" гладил ее по голове и успокаивал.
– Жива?! Ну, слава тебе, господи. Идемте.
– Коля взял девушку за руку, провел в комнату.
– Мы же вам объясняли: двери открывать только на условное слово - пароль, а вы?
– Я услыхала ваш голос, - примирительно сказала Маша.
– Хорошо, что вы пришли!
– Почему ушел Воробьев?
– Ему позвонили…
– Маша была удивлена.
– Что-нибудь не так?
– Все так, - Коля задумался.
Найдя в кладовке два сломанных стула, он затопил камин, зажег свечи. По стенам заплясал неверный отблеск пламени. Коля сел в кресло, сказал, обращаясь к Маше:
– Мария Иванна, могу я с вами говорить совсем откровенно?
– Попробуйте, - она усмехнулась.
– Здесь были бандиты. Двоих я видел. Это те самые?
– А если они снова придут, что тогда?
– тихо спросила Маша.
– Уже приходили… А я зачем здесь? Мы все? Так что же? Смелости не хватает?
– Вы меня не подзадоривайте, я вам не гимназистка из первого класса, - обиделась Маша.
– Эти двое приходили тогда тоже… - Она зябко передернула плечами.
– А остальные?
– обрадовался Коля.
– Как они выглядели?
– Главарь с усиками… Второй - в одежде этого… ВЧК, кажется, так? Остальные… громилы и все. Если вы мне их покажете - я их узнаю.
– Не побоитесь?
– недоверчиво спросил Коля.
– Вы сначала их поймайте, - она искривила губы.
– А там уж увидим… Не очень-то у вас это получается, как я посмотрю…
В камине трещали обломки стульев. Маша пошевелила щипцами угли, и они вспыхнули, рассыпались искрами.
– У нас дома тоже был камин, - вдруг сказала Маша.
– Зимой, по вечерам, вся семья собиралась у огня. Экран у камина был прозрачный, из толстого стекла. Мама читала вслух… А теперь мне кажется, что этого никогда не было… Сон это. Сон и утренний туман…
Коля снял нагар со свечи, посмотрел на лампу. Ему очень хотелось рассказать Маше о том, что в их семье любили огонь, только зажигали его не в камине, а в обыкновенной печке… А когда зима была сытая, мать пекла вкусные гречневые блины, и ели их с пахучим медом. Как это было давно… Права Маша - сон приснился, и все…
– А где ваши родители?
– спросила Маша.
– Сгорели.
Она хотела расспросить его, но вдруг увидела его окаменевшее лицо и промолчала.
Утром Трепанов собрал своих сотрудников на совещание:
– Вопрос первый. Воробьеву - он мною арестован на сутки за халатность и ротозейство, - я еще могу простить: он молод и глуп. Его взяли на пушку, а он поверил. Но вот Кондратьев… Так сказать - вопрос второй… Кондратьеву я объявляю строгий выговор. За неумелые действия при задержании преступников. И вопрос третий: кто желает подвергнуть действия товарища Кондратьева разбору?
– Разрешите мне, - сказал Никифоров.
– Я, первым делом, поставил себя на место Кондратьева. Как бы действовал я? Они, гады, идут к Маше, к гражданке Вентуловой. Я один - Воробьев-то уже ушел! Командую: "Руки вверх!" - и вся любовь!
– Просто у тебя… Руки вверх, - передразнил Афиноген.
– Ограниченный ты человек, Никифоров. Да, Коля растерялся! Он один, они ломятся к Маше, а тут еще этот тип в колпаке выходит на площадку. Мало того, сама Маша хочет открыть
Трепанов улыбнулся:
– А я не знаю. Не знаю… и все тут! Одно скажу: надо было их задержать. Кровь из носу - надо! А как? Черт его знает… Я бы, между прочим, тоже не задержал. И я бы себе в этом случае также объявил строгача! И нечего улыбаться… - Трепанов задумался.
– Знаете, ребята, я матрос, а у нас на кораблях офицеры служили… Все они закончили Морской корпус в Петербурге. Образованнейшие люди! Некоторые, конечно, при этом так себе, мелкие людишки, но знания - у всех! И вот я думаю, что придет когда-нибудь такое время, станем мы побогаче, белых ликвидируем и будем учиться сыскному-розыскному делу научно, если преступность на убыль почему-либо не пойдет. Школы специальные откроем, а то и университет! Не улыбайтесь, я серьезно говорю! Ведь в нашем деле талант нужен. Не всякий может быть оперативным работником уголовного розыска. Вот Коля, к примеру. Был он до революции так себе… А революция его в люди вывела, талант в нем открыла! Он-то про себя думал - крестьянин я. Или там - кулачный боец, - я, брат, про тебя все знаю. А оказался ты самым настоящим работником УГРО. Ты, Коля, гордись, а выговор прими. Теперь последний вопрос. Мы установили, что Жичигин любил ходить в ресторан "Россия". Его опознали по фотографии официанты и метрдотель. Нужно, братки, уговорить Марию пойти туда, посмотреть. Тайны из этого делать не станем, игра идет в открытую. Банда знает, что Марию мы охраняем. Ну! Кто из вас?
– Ладно, - сказал Никифоров.
– Они уже мучились. Теперь пойду я, помучаюсь… По-товарищески.
– Староват ты для Марии, - с сомнением сказал Афиноген.
– И вообще странно: почему это ты вдруг? А?
– Пошел ты… знаешь куда?
– покраснел Никифоров.
– Да если бы я только о ней подумать посмел иначе, чем о свидетельнице по делу, - я бы себе сам вот этой самой рукой… - он помахал сжатым кулаком.
– А ты, Коля?
– Трепанов спрятал улыбку.
– Я… попробую, - сказал Коля.
– В Коле не так сильна революционная закалка, как в товарище Никифорове, - ехидно заметил Афиноген.
– Ладно, кончили, - прикрикнул Трепанов.
– Иди, Коля. Не скрою: надеюсь на тебя. Ты же видишь - наглеют паразиты, а значит, решительная минута приближается.
Едва Коля подошел к дверям квартиры Жичигиных - щелкнул замок, и на площадку выскочила улыбающаяся Маша:
– А я вас в окно увидела! Заходите, сегодня вы опоздали на целых пять минут!
– Начальник задержал, - сказал Коля, закрывая дверь.
– Что это вы сегодня какая-то… такая…
– Какая такая?
– Она посмотрела на него с плохо скрытым интересом. Что поделаешь. После случая на лестнице, когда Коля, не задумываясь, полез под пули, Маша уже не могла относиться к нему враждебно. И больше того: все чаще и чаще она ловила себя на мысли, что ей интересен этот огромный, сильный парень с соломенными бровями и большими светло-голубыми глазами.
– Не знаю… - Коля пожал плечами.
– Озаренная вы какая-то…
Маша подошла к роялю, взяла несколько аккордов. Потом заиграла "Осеннюю песню" Чайковского.