Военные приключения. Выпуск 1
Шрифт:
— Пешком? — вроде бы ненароком уточнил Дымша.
— Пешком, — подтвердил Выхин. — Хотелось скорее убраться с площади. Мало ли что — граница недалеко.
— Граница совсем рядом. С башни Россию видно, — наливая себе шнапс, сказал Тараканов. — Так и хочется руку протянуть.
— То не российская земля! — надувшись так, что взбухли вены на лбу, бросил Алоиз. — Там была Польша!
— Э-э, вспомнили, пан Алоиз, — пренебрежительно махнул рукой Тараканов. — А не хотите вспомнить а том, что Варшава была генерал-губернаторством Российской империи?! А? Забыли?
— Того больше не будет! — начал распаляться Дымша.
— Что
— Я за! — Тараканов налил всем шнапс. — А вы, пан Алоиз?
— Хорошо, пусть будет так… — Дымша взял стакан, небрежно тронув им, в знак примирения и согласия, стакан Тараканова. — Не будем впустую делить земли и перестраивать мир. Это сделают и без нас.
— Вот и хорошо, — заключил Выхин. — Что вы так пристально рассматриваете мой плащ, господин Тараканов?
— Странные пятна, похожие на замытую кровь, — глядя прямо в глаза Выхину, ответил тот.
— Отчего вы решили, что именно кровь? Может, просто грязь? Я с дороги, плащ старый… Мало ли где и чем мог запачкать?
— Конечно, конечно… — быстро согласился Владимир Иванович. — Я, пожалуй, выпью и пойду. Нам завтра рано вставать. Вы со мной, пан Алоиз?
— Разве можно уйти от еще не допитого вина или непокоренной женщины? — хихикнул Дымша. — Идите, я пока остаюсь. Надеюсь, господин Выхин не возражает?
— Оставайтесь, допьем, — равнодушно согласился Вадим. — Может, и вы не будете торопиться, а, Тараканов?
— Нет, пойду. Надо выспаться. Приятно было познакомиться…
Он слегка поклонился и ушел, плотно притворив дверь. Выждав несколько секунд, Дымша, тихо ступая по половицам, подкрался к двери и, резко распахнув ее, выглянул в коридор. Вернувшись на место, пояснил недоумевающе глядевшему на него Выхину.
— Ушел… У него есть противная привычка стоять под дверями. Вообще, мало приятный тип, но дело знает. Кстати, сардинки-то остались нетронутыми. Вот мы сейчас под сардинки…
Пан Алоиз разлил остатки шнапса по стаканам, поддел ножом сардинку из коробки.
— До войны в Польше был всего один палач, некий Мациевский, — начал он рассказывать внимательно слушавшему Выхину, — больше никто не желал заниматься малопочтенным делом. Поэтому, если преступника осуждали на смерть, то приходилось привозить Мациевского. У него, знаете ли, была привычка на каждого повешенного употреблять свежую пару белых перчаток. После казни он их выбрасывал, этаким картинным жестом, приговаривая: «Справедливость восторжествовала»! Наш Тараканов мне почему-то очень напоминает Мациевского, нет, не внешне, скорее привычками. Поговаривают, что он был осведомителем дефензивы. Полицейский стукач! Теперь ходит на вокзал: по заданию местных властей высматривает бывших политических противников режима Пилсудского. Берегитесь, пан Выхин, сдается, он и на вас положил недобрый глаз.
— Ерунда, — как можно равнодушнее отозвался Вадим. — Я никогда не был коммунистом, не состоял в профсоюзах, не сочувствовал левым. Иначе мы не сидели бы здесь за одним столом, вернее за одной тумбочкой, и не пили шнапс.
— То так… — вздохнул прихмелевший Дымша. — Я слышал, Ругге специально проверял Тараканова по картотеке на
— Дался вам мой плащ… — раздраженно отмахнулся Выхин. — Мало ли что взбредет в пьяную голову!
— Нам наверняка придется работать вместе в группе, обслуживающей лично Ругге и полковника Марчевского. Там и Тараканов.
— Кто это, Марчевский?
— Узнаете… — устало полуприкрыл глаза пан Алоиз. — Узнаете и Шмидта, и других. Сами узнаете. Любопытства и болтовни шеф не поощряет. А за Тараканова скажу вам, что слышал от него п е т у х а! Вот так-то!
— Какого петуха? — не понял Выхин.
— Не знаете? — приоткрыл левый глаз развалившийся на стуле Дымша. — «Петуха баба схватила, в сапоге его хранила»… — глуховатым баском пропел он начало куплета. — Не слыхали? Так вот скажу я вам, милостивый пан Выхин, что это польская тюремная песня. Тю-рем-на-я! Понятно?
— Думаете, Тараканов уголовник?
— Ничего я не думаю, шановный пан Выхин. Просто немного анализирую и делюсь с вами, в виду душевной приязни, некоторыми результатами собственного анализа.
— Спасибо, пан Дымша. Не знаю, смогу ли ответить вам тем же, но позвольте спросить — откуда же вам известен тюремный фольклор? Надеюсь, вы в тюрьме не сидели?
— Я? — удивленный таким поворотом разговора, Дымша открыл глаза и, враз подобравшись, подался к Выхину всем телом. — Меня достаточно помотало по свету. Однако ж я не россиянин, как Тараканов, а поляк! Я пою другое: «За богатствами в Подолии полк шестой выходит в поле, пики, сабли жми в ладони, большевиков мы гоним, гоним!» — заревел он старую уланскую песню пилсудчиков.
— Тише вы! — остановил его Вадим. — Идите, пожалуй, спать. Шнапса больше нет.
— И пойду! — Дымша встал, пошатываясь, сделал несколько шагов к двери, обернулся. — А вы слыхали, милостивый пан Выхин, что тот человек, который сбежал сегодня на вокзальной площади от патруля и спрятался в развалинах, был обнаружен немцами? Его хотели взять, только он подорвал себя и еще несколько человек гранатой… Об этом Тараканов вам не сказал. У него нема гонору и отваги, или, как говорите вы, россияне, нет чести и смелости, все из-под полы, из-за угла. Потому — стирайте плащ, Выхин. А я пошел спать.
Хлопнула дверь, Дымша вышел. Простучали каблуки его сапог по каменным плиткам пола коридора. Вадим остался один.
Тщательно прибрав остатки попойки, он подошел к окну и, приоткрыв раму, закурил, пуская дым в щель, из которой тянуло ночной прохладой. Состоялись новые знакомства, произошел весьма любопытный разговор. Сколько событий за один день!
Действительно ли раненый, которому он так неосмотрительно помог в развалинах, взорвал гранатой себя и пытавшихся его захватить немцев? Или это хитрая приманка? Почему Дымша сказал ему об этом? Как Тараканов умудрился разглядеть пятна на плаще, что думать о высказываниях поляка относительно привычек и странностей Тараканова… Стирать еще раз плащ или не надо? Почему его гости пришли вместе, а ушли порознь? И не следует ли теперь ждать откровений Тараканова о Дымше?