Военные приключения. Выпуск 4
Шрифт:
— Но ведь жестокость порождает ответную жестокость, зла не искоренишь злом, — возразил я уже но очень уверенно. — Вся история человечества говорит об этом.
— История не менее убедительно показала, что и добром — тоже. Для победы добра нужна прежде всего высокая культура отдельной личности и общества в целом, а пока этого нет — пусть добро утверждает себя мечом возмездия.
— Страх перед наказанием не остановит преступника — это аксиома, — совсем уж безнадежно пробормотал я. Давно не встречал людей с такой увлеченностью идеей, так последовательно воплощающих ее в жизнь.
— Тот абстрактный страх, которым
— Вы доводите идею справедливости до абсурда! — в отчаянии завопил я.
— Почему же до абсурда? До железной неумолимой логики. Безнаказанность поощряет преступления. Ведь многие наши беды происходили и происходят из-за того, что никто ни за что никогда у нас не ответил, как бы ни были велики его прегрешения перед страной, перед всем миром. Мы только мертвых наловчились тягать из могил и стегать их при всем народе, чтобы отвлечь его от новых бед и новых преступлений имущих власть.
— И что же вы мыслите в итоге? Империю зла?
— Во-первых, эта мера — временная, она нужна только в определенных условиях, когда нет другого рационального выхода, необходима, чтобы предотвратить окончательную деградацию общества. И составляет лишь малую часть общей идеи справедливости. Во-вторых, как и рассчитывали, мы сразу же ощутили мощную поддержку здоровых сил, а их оказалось немало. И, в третьих, мы обеспечиваем постепенный переход и к другим методам массового воспитания, главным образом через возврат к культуре… Впрочем, об этом лучше поговорить с Генералом. Он у нас не только храбр, как орел, но и мудр, как ворон.
— Кстати, эта ворона в холле — тоже какой-то символ? Мудрость в клетке предрассудков и стереотипов?
— Нет, — наконец-то улыбнулся Иван. Улыбка у него была прекрасная — до ушей, белозубая и великодушная. Правду говорил один русский писатель, что все у человека — и руки, и ноги — только для него, а улыбка — для других. — Нет, она отбывает наказание. Ее пионеры из отряда «Юный мститель» отловили за разорение гнезд певчих птиц. И за кражи.
— И долго ей еще сидеть?
— Пожизненно. Она безнадежна. Все равно не исправится.
Эти слова, сказанные уже без улыбки, заставили меня подумать и о собственной судьбе. Не окажется ли она подобной судьбе несчастной вороны?
Вообще говоря, дискуссия с Иваном меня не убедила — слишком крепко я был набит нашими древними предрассудками, но на серьезные размышления все-таки навела. Здравое зерно в этой по-мальчишески мудрой и наивно-жестокой справедливости, насаждаемой в городе, все же скрывалось. И трогала сердце искренняя боль, забота и тревога за судьбу Отечества. Ведь нечто подобное у нас было и в прежние годы — от Тимура с его командой до Воронежской коммунистической партии молодежи. И то, что кооператив «Справедливость» появился именно в Дедовске, — тоже имело свою закономерность.
Городок этот (до начала событий, которые мы пытаемся описать) был самым обычным, с типичными проблемами любого населенного пункта — жилищными и коммунальными, социальными и криминальными, молодежными и геронтологическими, экологическими и продовольственными. Жил он общей жизнью страны, и потому наряду с отдельными
Правда, Дедовску, расположенному в самом сердце России, было присуще одно свойство, серьезно отличавшее его от многих других больших и малых городов страны. Свойство это, сохранившееся с незапамятных времен, не потерявшееся в веках и переменах, заключалось в том, что был городок очень русским по духу и коренные его жители обладали двумя характерными чертами — добротой и мужеством. Видимо, поэтому от седой древности и до наших дней здесь рождались и росли добрые молодцы, встававшие, когда была в том нужда, на защиту святой Руси. Лучшие воины, цвет нации, шли отсюда на поля сражений и побед: витязи Непрядвы, гренадеры Петра, гусары двенадцатого года и гвардейцы сорок пятого. Да и в эту, последнюю (?) войну, которая гремела далеко от России, многие красивые и ладные парии безвозвратно ушли на нее.
А те, кто вернулся, пришли к родному дому совсем другими. Потому как было им что и с чем сравнить, было над чем задуматься. И если до войны им все было любо — от Москвы до самых до окраин, то теперь они увидели многолетнюю ложь, лицемерие в предательство, откровенный цинизм красивых лозунгов и покорность им народа, которому выпала несчастная доля, надрываясь, брести к «зияющим высотам» под поочередным руководством тиранов, глупцов и преступников, ввергавших страну то в пропасть войны, то в пучину голода, то в ад братской резни. И тогда они потянулись друг к другу, потому что научились не говорить, а действовать, жить едиными целями, потому что позвал их на последний бой долг перед памятью погибших на чужбине братьев. «И если не мы, то кто же?» — говорили они, сильные и смелые, с усами да с синими полосочками тельняшек под расстегнутыми воротниками рубах, со страшным юным прошлым за спиной, с осознанной ответственностью за будущее.
Полагаю, именно эти причины и создали условия, в которых стали возможными описываемые события. Однако вернемся к их началу.
9
Д в а д ц а т о е я н в а р я. Следует заметить, что в первое время кооператив «Справедливость» не пользовался особой популярностью у населения городка, К нему относились с обидной и необоснованной настороженностью, даже с некоторым недоверием. Слишком уж необычными были функции, которые кооператив взял на себя. Да и не очень-то любят наши люди жаловаться: одни считают, что это неловко и непорядочно, другие — бесполезным занятием.
Поэтому клиентов вначале было мало. Стеснялись, не верили, побаивались. И приходили в основном старики, женщины да дети, простодушные, наивные и отчаявшиеся. Из тех, кто не знал, куда жаловаться, и из тех, кто знал, да уже не верил.
Тем не менее по мелочам, по пустякам, но кооператив действовал, трудно зарабатывал себе будущий авторитет, неукоснительно при этом соблюдая главный принцип: око за око. И принцип этот, как ни странно, оказался весьма действенным вопреки официальным утверждениям специалистов, вопреки общественному мнению.