Военные приключения. Выпуск 6
Шрифт:
Родился Ираклий Морков — тогда еще не граф — около 1750 года. Вот потому, что не граф, и не известна точная дата его рождения — родовитых судьба примечала куда более тщательно. Воевал с турками в первую войну, воевал и во вторую (1787—1791), когда и прославился.
Впервые его имя зазвучало в победных реляциях и наградных указах после Очакова…
«Времен Очакова и покоренья Крыма» — фраза, свидетельствующая о седой старине. Но, произнося ее, мы уже как-то мало задумываемся, что тогда Очаков (наряду с Измаилом) был сильнейшей крепостью, считавшейся неприступной. А ее тем
Крепость, одной стороной упирающаяся в море, с трех других вздыбилась высоким валом, перед которым зиял одетый камнем семи с лишним метров глубины ров. Пространство перед крепостью было, в свою очередь, окружено укрепленным десятью люнетами валом, перед которым располагалась линия рогаток. Многочисленные сады и виноградники, разбросанные с севера и запада от Очакова, не только несли аромат цветения в крепость, но и служили прекрасным укрытием для турецких стрелков, которые не ленились обстреливать передовые посты русских. Внутри укрепления было множество каменных зданий и две мечети, а на самом краю Очаковского мыса притаилась еще одна небольшая крепость — Гассан-Пашинский замок, обнесенный также валом и рогатками.
Штурму Очакова, последовавшему в декабре (6 числа) 1788 года, предшествовала долгая его осада, тянувшаяся с июля. Главнокомандующий армией Григорий Александрович Потемкин не хотел платить кровавую дань, которую непременно соберет приступ подобной твердыни, и потому надеялся взять крепость измором. Но турки держались стойко, и постепенно мудрая осторожность командующего начала оборачиваться своей пагубной стороной — русская армия была лишена простора и прикована к одному месту, начались болезни, возросла смертность среди солдат. Откладывать далее было некуда: либо штурмовать, либо уходить от крепости несолоно хлебавши. Потемкин выбрал штурм.
Согласно диспозиции, составленной начальником инженерных работ генералом Меллером (который за нее станет бароном, получит ордена св. Андрея Первозванного и св. Георгия 2-й степени) и утвержденной Потемкиным, для производства приступа образовалось шесть отдельных колонн. В третьей из них, колонне генерал-майора князя Волконского, надлежало идти на штурм и Ираклию Моркову.
Ему вместе с его боевыми товарищами — корпусом лифляндских егерей, батальоном и рабочими херсонского пехотного полка — надлежало с началом атаки двинуться к ближайшим воротам ретраншемента, взять его и тут же выслать вправо и влево команды, дабы связать с флангов защитников укрепления, если те не отступят к крепости, и постараться их отрезать.
И вот наступило 6 декабря. В семь часов утра русские колонны подошли к крепости. Каждая из них действовала на пределе храбрости. Не отставала и третья.
Люди генерал-майора Волконского, бегом достигнув рва ретраншемента, ни минуты не мешкали, а тут же начали спускаться в ров. Подполковник: Морков, идя во главе колонны, лично прислонил к валу первую лестницу и первым взошел на укрепление. Лифляндские егеря следовали по пятам за своим командиром.
Турки ударили в ятаганы, и широкое лезвие османа скрестилось с молнией русского штыка. Егеря оттеснили противника. Волконский бросился с подкреплением на помощь
Тогда сменивший Волконского полковник Юргенс, построив херсонцев развернутым фронтом перед неприятельским укреплением, повел тотальный огонь, заставивший осман сойти с вала.
Русские вновь вошли в ретраншемент, и егеря Моркова во главе с командиром вновь ударили в штыки. На этот раз — до полной победы. Счастливцы из числа защитников успели убежать, остальные полегли тут же. Морков же впереди колонны бросился к стамбульским воротам Очакова, куда прямо перед ним вошла и вторая колонна…
Турецкой твердыни более не существовало — все русские отряды поработали на славу. Отныне здесь находилась лишь русская крепость Очаков.
Награды вполне соответствовали подвигам. Не был забыт и Ираклий Морков — теперь уже полковник и кавалер ордена св. Георгия 4-й степени, отмеченный, помимо того, еще и золотой шпагой.
Менее нем через два года Ираклий Иванович был произведен в секунд-майоры лейб-гвардии Преображенского полка, и уже лейб-гвардейцем он отличился в этом же году при Измаиле.
Взятие этой дунайской твердыни свершилось 11 декабря 1790 года, а за день до этого Суворов отдал приказ, отозвавшийся в сердце каждого:
«Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что никто не может противиться силе оружия российского. Нам надлежит не сражение, которое бы в воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается в третий раз или победить, или умереть со славой».
Этот приказ, затаив дыхание, слушала вся армия, все девять колонн, на которые их разделила воля командующего. Шесть колонн, ведущие атаку с сухого пути, и три колонны, которые произведут высадку на судах, со стороны Дуная.
Полковник Морков был командиром как раз одной из этих трех десантных колонн, а именно — третьей, в составе которой находились 800 днепровских приморских гренадер, батальон бугского и два батальона белорусского егерского корпуса, а также тысяча казаков.
Позднее в реляции Екатерине II о взятии Измаила Потемкин скажет о Моркове, повторяя слова донесения Суворова:
«В сем случае начальник 3-й колонны изъявил новые опыты мужества, искусства и храбрости, примером его подчиненным служившие. Л. гв. секунд-майор Морков с начала устроения на острове Четала батарей, командовал оными и во время беспрестанной почти канонады ни на малое время не отходил. Побуждаемый беспримерной ревностью к службе, он сам наводил пушки и не токмо наносил неприятелю великий вред в городе, но и множество потопил судов во время же приступа, при высадке на берег войска и завладении неприятельскими батареями, учреждения его явили самого храброго и непобедимого офицера».