Военные приключения. Выпуск 6
Шрифт:
— Поведайте, Любовь Михайловна, куда это вы коробку с маслом и колбасой дели? — Субботин сосредоточенно начал листать бумаги. Пусть поволнуется, решит, что у него что-то есть в руках.
— Какой колбасой? — Глаза Любы стали еще испуганнее.
— Не помните? Три месяца назад чуть ли не целая партия колбасы и масла налево ушла.
— Ну вы скажете — партия, — сникла Любочка, — всего-то килограммов двадцать. И какое это отношение к краже имеет?
— Никакого. Просто хочу уяснить, какие у вас тут порядки, разобраться во всех безобразиях.
— Ну уж вы скажете — безобразия!
— Кому вы это все продали?
— Да так, знакомому одному.
— Фамилия, имя, отчество?
— Осип Утягин.
— За сколько?
— За свою цену.
— Где передали продукты?
— Сюда он заехал.
— И вы ему сказали, сколько это стоит?
Вопросы были совершенно случайные, наобум. Но их надо задавать в максимальном темпе. Есть такой тактический прием. В одном случае из пяти при хорошем исполнении срабатывает.
— Сказала.
— Он вам все деньги отдал?
— Все.
— Вы внесли их в кассу?
— Внесла.
— Все деньги внесли?
— Все.
— Он знал, что вы деньги внесли?
— Знал.
— И что в сейфе выручка за неделю — знал?
— Знал.
— Вот и хорошо! Сразу все выяснилось.
Любочка ошарашенно посмотрела на него:
— То есть я не то хотела…
— Почему же — не то? Рассказывайте-ка все по порядку.
Любочка заплакала, вынула платок и начала вытирать слезы.
— Ничего я ему не говорила.
— Только что вы другое сказали. Как же было на самом деле? Да говорите, Любочка, не стесняйтесь. Смотрите, сколько у меня бумаги исписано. — Субботин ткнул в пачку листов. — Неужели думаете, в них ничего нет?
— Но это, — всхлипнула она, — это невероятно, чтобы он смог…
— Это мы потом выясним. Ваше дело все рассказать.
— Рассказать, рассказать. А что говорить-то? Ну, сказала я ему, что у нас выручка скопилась. Вот и все!
— И что в банк ее не сдали?
— Да.
— И что денег там куча?
— Ага, — всхлипнула Любочка.
— И что сейф не закрывается?
— И что сейф не… — утвердительно кивнула она, но запнулась.
«Второй раз прошло», — с удовлетворением отметил Субботин.
— А что было потом?
— Господи! — взорвалась Люба. — За что мне такое наказание? С Витькой Лапшиным они у меня дома сидели. Витька как про деньги услыхал, так дар речи потерял, а потом говорит: «Осип, смотри, под ногами деньги валяются, и никому дела нет». А Осип… — Она снова всхлипнула.
— Что — Осип?
— Говорит, неплохо бы подобрать. Не мусор. Деньги все же…
В горотдел Субботин отправился на «уазике» командира дивизии. Городской отдел внутренних дел располагался в самом центре. Разросшийся в тридцатые годы вокруг шинного завода город состоял в основном из желтых двух-трехэтажных домиков, украшенных ненавязчивыми лепными узорами, и современных пятиэтажек. И те и другие выглядели уныло и заброшенно. Напротив чистенького здания райкома возвышался утесом грязно-зеленый, из стекла и бетона девятиэтажный корпус научно-исследовательского института. Бог знает по чьей воле он вырос здесь. Обычно подобные
Здание горотдела стояло через квартал от НИИ. «Уазик» остановился на площадке около синей милицейской «Волги» с гербом на передней дверце. Здание ГОВД совершенно не подходило для такой организации. Облицованное голубым кафелем, вид оно имело несколько несерьезный. Даже внушительная вывеска не придавала ему должной солидности.
На первом этаже, за стеклянной перегородкой, на которой значилось «Дежурная часть», сидели капитан и два сержанта. У них Субботин узнал, как найти начальника. На втором этаже он отыскал нужный кабинет, постучал.
Половину стены длинного кабинета занимала карта города с непонятными значками и отметками. Т-образный стол, мягкие стулья, селектор — все как у многих других начальников ОВД, которых Субботину пришлось повидать по долгу службы.
В кресле сидел сухощавый седой подполковник. На его кителе светился синей эмалью университетский ромбик и тускло поблескивал бронзовый значок «Отличник милиции». В правой руке он держал сигарету, а левой прижимал к уху телефонную трубку.
— Да, — говорил он в микрофон. — Ну, а что я могу поделать? Это не мое дело. — Он кивнул Субботину и показал глазами на стул, потом язвительно произнес в трубку: — Ах, воспитывать милиция должна! У вас целый трудовой коллектив, он и должен заботиться, чтобы его члены не попадали в вытрезвитель. Я понимаю, что премии горят. Но сделать ничего не могу. Все, до свидания. У меня люди.
Подполковник бросил трубку на рычаг.
— Замучили! Как в прошлом году ввели Указ по пьянству, каждый день эти звонки — нельзя ли бумагу не направлять на работу? Вы из военной прокуратуры?
— Оттуда.
— Ну, у вас жизнь полегче.
— Не сказал бы.
— Все равно, — махнул рукой подполковник. — Солдаты у вас люди положительные, воспитанные.
— Не всегда, — покачал головой Субботин.
— Все равно не сравнить с нашими. Знаете, сколько у нас условников с обязательным привлечением к труду. «Химики». Половина завода — они. Смотри, что вытворяют… — Начальник ГОВД ткнул пальцем в лежащую перед ним сводку, и в его голосе послышалась неприкрытая злость. Видно, и впрямь натерпелся. — Кражи за последнюю неделю, два изнасилования, менее тяжкие телесные повреждения. Спецкомендатура с ними не справляется — все на наши плечи ложится.
— Да, народ интересный, — улыбнулся Субботин. — Я с ними несколько раз сталкивался.
— А я каждый день. Ну да ладно. Как я понял, вы к нам из-за кражи в военторге?
— Да.
— Что я вам могу сказать? Люди работают. Если что выясним — сообщим.
— Мы сами кое-что выяснили. Предполагаем, что кражу совершил один гражданский.
— Так, так. — Подполковник забарабанил пальцами по столу. Ему, в отличие от начальника политотдела дивизии, было выгоднее, если б кражу совершил военный. Кража госимущества в крупных размерах с проникновением — тяжкое преступление, для отчетности ничего хорошего.