Военные приключения. Выпуск 6

Лубченков Юрий Николаевич

— Вон наш Казьмин. — Ротный кивнул на замызганного солдата в кислой и злой физиономией, который неторопливо крутил гайку.

Субботина внезапно охватила неприязнь к этому человеку. Он хорошо изучил такой тип людей. Самовлюбленные, эгоистичные, они вполне искренне считают, что весь мир должен быть им обязан только за то, что они появились на свет. Таково было первое впечатление. А оно обычно самое верное и следователя никогда не обманывало.

— Рядовой Казьмин, подойдите! — скомандовал ротный.

Солдат поднял

глаза и неприязненно взглянул на командира. Потом встал, подошел, представился по уставу. Движения вялые, выражение лица такое, будто делает командиру роты огромное одолжение. Потом безразлично взглянул на Субботина. Тот за годы работы убедился, что юридические эмблемы большинство солдат не знает. «А вы не медик?» — такой вопрос задают иногда даже офицеры. Но это и хорошо, что в большинстве подразделений юристы — редкие гости. Побольше бы таких частей. Взять стройбаты — там юридические эмблемы за версту чуют.

Вот, Казьмин, с вами хочет побеседовать следователь из прокуратуры, — сказал ротный и, не сдержавшись, добавил: — Доигрались? А я между прочим вас предупреждал.

Субботин увидел, как кровь отхлынула от лица солдата, а взгляд заметался.

— Пойдемте со мной, поговорим, — сказал Субботин и обернулся к командиру роты: — Буду признателен, если вы тоже со мной пойдете.

В присутствии командира беседовать легче. Он знает все достоинства и недостатки своего подчиненного, может при случае что-нибудь подсказать.

Когда все расселись в комсомольском кабинете в штабе, Субботин обратился к ротному:

— Поведайте, как этот солдат у вас служит.

Ротный начал подробно, с пространными отступлениями обрисовывать личность Казьмина, начав с мелких нарушений и закончив самоволкой и кражей.

— Да, молодой человек, — покачал головой Субботин. — Биография у вас хоть и короткая, но уже богатая.

— Какая есть, — огрызнулся Казьмин.

— Вы в магазине работали военторговском?

— Нет, не работал.

— У меня другие сведения.

— Ну, работал.

— А в сейф зачем лазили?

— Кто сказал? — насторожился Казьмин.

— Значит, о том, что сейф не закрывается, вы знали.

— Ничего я не знал и сейчас не знаю, — раздраженно отрезал Казьмин. — Товарищ капитан, мне еще до армии дело пытались пришить. Милиция, знаете ли, людям не верит. И вы не верите.

«Ты себе и сам не веришь», — захотелось сказать Субботину, но он сдержался.

— О том, что мы вам не верим, говорить еще рано, — только и сказал он.

— А вам, чем раньше, тем лучше. Что я, не знаю, что ли? У вас план, сроки, а на живого человека вам наплевать! Неправильно я излагаю? — победно, будто утверждая глубокую истину, воскликнул Казьмин.

— Неправильно, — устало ответил Субботин. Ему меньше всего хотелось сейчас обсуждать с Казьминым философско-правовые вопросы. — Денег-то как, хватает вам на жизнь?

— Не

жалуемся.

— Да? И с каких же накоплений собираетесь с долгами расплачиваться?

Это был настоящий удар. У допрашиваемого даже дыхание перехватило.

— Есть старое, затасканное, но очень верное изречение, — продолжил, помолчав, следователь. — Все тайное становится явным. Рассказывайте-ка лучше все сами и не заставляйте прижимать себя фактами. Дороже будет.

Тут Казьмин сорвался:

— Что я вам сделал?! Всю жизнь мне не верят! И чем я людям дорогу перебежал, что грызут они меня и грызут?

— Чем? — спросил Субботин. — Не надо, наверное, красть, совершать неблаговидные поступки.

Казьмин сник. Субботин подумал: «Самое интересное заключается в том, что он на самом деле чувствует себя обиженным людской черствостью».

— Ну что, будете говорить?

— Нет!

— Дело ваше. Я вам дам еще время подумать.

— Товарищ следователь, — подал голос ротный. — А на гауптвахту его можно посадить?

— За что? — удивился Субботин.

— Крайне халатно относится к выполнению служебных обязанностей. У меня на него рапорта старшины имеются.

— Я больной, — неуверенно возразил Казьмин. — Нога…

— Вы справку из санчасти по поводу вашей ноги видели?

— Может, врач ошибается, — буркнул Казьмин.

— Не может. Вас и в госпиталь на консультацию возили. Здоровы вы. Эта болезнь шлангитом в народе зовется.

— Что ж, раз есть основания, — согласился Субботин, — тогда сажайте на гауптвахту. Препятствовать на буду.

Это подвернулось очень кстати. Оснований для задержания Казьмина в качестве подозреваемого пока не хватало, а находясь на свободе, он мог помешать расследованию…

Когда за работой следователя наблюдают со стороны, кажется, что он ничего особенного не делает: вопрос задал, ему ответили, на бумагу записал, дал расписаться — и весь труд. На самом деле за этими вопросами и ответами кроется сильное нервное напряжение. Оно не оставляет следователя ни днем ни ночью, мысли только и заняты сроками следствия, арестантскими делами, экспертизами. Поэтому, как правило, следователями долго не работают. Четыре, ну, пять лет от силы, а потом ищут люди работу полегче. Напряжение и усталость — вот постоянные спутники следственных работников.

К середине дня Субботин почувствовал себя измотанным. Когда преступление не раскрыто, плюс ко всему давит неопределенность, сознание, что, может, ты тратишь время зря, идешь не по той дороге, которая вновь заведет тебя в тупик.

Субботин встал, сделал несколько взмахов руками, вздохнул поглубже, присел пару раз. Голова несколько просветлела. Можно переходить к следующему допросу. На очереди Артамонов — приятель Казьмина. Про него говорил Лагус. Ночью этот самый Артамонов стоял в карауле.