Военные приключения. Выпуск 6
Шрифт:
— Привет! Долго же тебя не было. — Она чмокнула его в щеку. Тоненькая, коротко стриженная, в потертых джинсах и старой рубахе с заплатанными рукавами, которые таскала дома, она казалась девчонкой.
— Чем ты тут без меня занимаешься?
— Читаю Каттнера. Гениальный писатель. Ужин на сковороде. Отбивные.
Субботин увидел на журнальном столике рядом с диваном чашку с горячим кофе.
— Дурная привычка глотать на ночь наркотик.
— У тебя нет логики. Какой смысл пить кофе днем, когда и так спать не хочется. Кофе надо пить вечером, когда слипаются глаза. Иди ешь.
— В столовой ужинал, — Субботин снял
— Хорошо. Сегодня пытался съесть зубную пасту.
— Ты дала?
Лена воспитывала трехлетнего сына по новой методике, которая гласит, что до определенного возраста детям надо позволять делать все. Тогда они вырастают без дурацких комплексов.
— Нет, не дала. А ты знаешь, что он мне в ответ заявил? Посмотрел на меня так серьезно, а потом говорит: «Не дашь, так я сейчас как закапризничаю». А как твои дела?
— Продвигаются, но туго. — Субботин взял с журнального столика чашку с кофе и отхлебнул. — Вчера мне чуть не раскроили голову бутылкой из-под красного вина. Сегодня я ворвался в женское общежитие.
— Молодец! Ты наверняка там всех покорил.
— Стар я уже, чтобы кого-то покорять.
Сказал это для смеха, но вдруг почувствовал себя действительно старым и уставшим. Эта чертова усталость наваливалась на него все чаще в последнее время. Семь лет следственной работы. За это время подразболтались и нервы, и сердце все чаще покалывает. Семь лет, бесконечная вереница свидетелей и обвиняемых, злодеев и жертв, семь лет копания в человеческих пороках.
Вспомнил, как пришел на эту работу. Как и все молодые, горел желанием изменить что-то, исправить мир. Бороться со злом. И считал это своим предназначением. Ведь всегда был в душе романтиком. И остался им, хоть эта работа и перемалывает романтиков. И всегда имел какие-то несовременные понятия о долге. Благодаря этому и загремел в Афганистан. Вызвали, сказали — нужно. Козырнул, собрал вещи и поехал.
Три афганских года слились в памяти в единое темное пятно. Теперь, вспоминая об этом, иногда не мог поверить, что все это происходило с ним, что это его судьба. Будто вспоминал многосерийный детективный фильм. Но это был не фильм. Это были настоящие горные дороги, настоящий свист пуль, настоящие артобстрелы. И была ПКЛка, кузов которой был разнесен из ручного гранатомета (спасло тогда его и водителя то, что сзади шел бронетранспортер). Был и вертолет, закладывающий виражи в противоракетном маневре. И было тупое равнодушие, пришедшее на место страху первых недель пребывания в той проклятой богом стране.
Субботин не часто задумывался над тем, что ждет впереди. Только в такие часы, когда наваливалась усталость и хотелось пожалеть самого себя, когда лезли мысли о своей жизни, переводимой на воров, насильников, убийц, о том, что в мире много прекрасных вещей, прекрасных людей, что он заслуживает лучшей доли. Это состояние быстро проходило. Субботин прекрасно знал, что он делает нужное дело, что кто-то должен помогать попавшим в беду, защищать людей, разгребать грязь. Не всем удается прожить жизнь в белых перчатках. Кроме того, он любил свою работу. Что-то в этом есть противоестественное. Но это работа затягивала, затягивал азарт борьбы, затягивала постоянная гонка, участником которой являешься. И без этой работы ему будет тоскливо. Но вот чертова усталость наваливалась чем дальше, тем чаще. Субботин со страхом
— Лен, как ты относишься к тому, чтобы сменить мне работу и пойти в нотариальную контору? — улыбнулся Субботин.
— Положительно. Тебе дадут парик и мантию.
— Парики и мантии у судей.
— Неважно. Жаль только, что ты этого не сделаешь. Ты же фанатик. Ты не мыслишь себе другой жизни. Фанатик…
Допросы, допросы, допросы… Пачки исписанных листов, уставшая, онемевшая рука, слова, слова, слова… К вечеру язык еле ворочается, начинаешь путать слова. Ведь на допросе говорит нередко в основном один следователь. Приходится убеждать людей, наводить психологический контакт, детально выспрашивать, что и как, заставлять вспоминать то, что давно забыто и чему не придавалось значения.
Рабочий день начался у Субботина все с тех же допросов. Помимо него работали и трое дознавателей, командиры. Информация накапливалась, проверялись и отпадали версии, удалось установить непричастность к краже многих людей. Работа шла. Главное в ней — дотошность. Проверить все. Тогда рано или поздно наткнешься на то, что ищешь.
Сам Субботин отрабатывал наиболее вероятную версию — преступление совершил кто-то из солдат, увольняющихся в запас. Когда следователь допрашивал одного из них, вошел ротный, командир Казьмина. Поздоровался и попросил переговорить с глазу на глаз. Субботин спровадил очередного дембеля и спросил ротного.
— Что у вас случилось?
— Тут такое дело. — Капитан вытащил из полевой сумки маленький радиоприемник.
— Где вы его нашли? — Субботин подался вперед. Приемник был, похоже, краденный из магазина.
— Осматривал боевые машины. Там и обнаружил. В машине Казьмина.
— Черт возьми! — воскликнул следователь.
Ну и ну! Опять Казьмин. Значит, все-таки он в магазине пошуровал. А эти дамы общественного пользования врут. Хотя вряд ли. Очень уж убедительно говорили. Правда, он мог сам и не красть, а навести на магазин того же самого Митяя, которому проиграл деньги. Эта версия сейчас проверяется. Позвонил с утра Рагозину, тот сказал, что займется.
— Жалко, что вы стерли отпечатки пальцев.
Капитан виновато развел руками.
— Ладно, черт с ними. — Субботину пришла в голову интересная мысль. — Вы часто проверяете машины?
— Слежу, конечно. Чинить помогаю. Время от времени просматриваю их.
— Так, так, — Субботин был уверен, что мысль важная. — И кто знал, что в воскресенье вы будете смотреть машины?
— Да все знали. Перед строем объявлял.
— Вы говорили солдатам, что Казьмина подозреваю в краже?
— Нет. Говорил, что он на гауптвахте, за неисполнительность.
Топорно сработано. Дураком надо быть, чтобы понадеяться, что на такую наживку клюнут. Подкинули этот приемник. Как преступник почувствовал, что запахло жареным, решил переложить свою вину на другого. Арестован был Казьмин в четыре часа. Приемник подбросили, видимо, чуть позднее.
— Кто вечером в парке работал?
— Никто. В субботу после обеда мы обслуживаем технику, парко-хозяйственный день. Перед ужином закончили.
У следователя возник план.
— Кто-нибудь знает, что вы приемник нашли?