Военный госпиталь в блокадном Ленинграде
Шрифт:
В этот день госпиталь принял двести раненых, а девятнадцатого сентября в госпиталь поступило еще более четырехсот раненых. Прием происходил беспрерывно почти сутки. Работа врачей очень затруднялась воздушными тревогами. Их было шесть.
Около полуночи Долина срочно вызвали в Институт экспериментальной медицины. На утренней врачебной конференции мы его не увидели и начали тревожиться. Появился он в полдень и рассказал, что с ним случилось.
Возвращался утром из института. В
– Вы кто?
– Врач…
– А ну пройдемте!..
– В чем дело?
– Скоро узнаешь! Иди вперед!
Человек довел его до ближайшего патруля.
– Вот, товарищи, проверьте документы. Явное дело – шпион!
Документов у Долина не оказалось. Второпях забыл в другом пиджаке. Его повели в милицию. По дороге оба патрульных держали руки на кобуре пистолетов, и косо посматривая на костюм сопровождаемого. Встречные прохожие оглядывались на «шпиона». Позади себя он слышал весьма нелестные реплики.
И вот Долин доставлен «по назначению». Личность начали выяснять только днем. Конечно, сразу же все стало на свое место.
– Костюм, товарищ профессор, необходимо сменить, – улыбаясь, посоветовал Долину начальник 48-го отделения милиции. – Обязательно! А чтобы вас снова не задержали, отправлю на милицейской машине…
В этот же день Долин облачился в военную форму. И профессор прямо-таки преобразился. Военный костюм так пришелся ему по плечу, будто он не первый день в армии.
Впечатление не обмануло. Вскоре нам стала известна биография Александра Осиповича.
Он родился в бедной, многодетной семье, в Бессарабии. С двенадцати лет работал в типографии, в аптеке. Днем – работа, ночью – книги. Экстерном добыт аттестат зрелости и одновременно – звание аптекарского ученика.
После Долин – фармацевт в Николаеве. Здесь его застала Октябрьская революция. И мирный, такой тихий и молчаливый провизор неожиданно для всех бросает аптеку и идет добровольцем в Красную гвардию.
– От красногвардейца до комиссара Высшей артиллерийской школы командного состава Красной Армии – таков путь двадцатитрехлетнего Долина.
Наступил мир, и Долин – студент медицинского факультета Московского университета. На четвертом курсе – встреча со своим бывшим командиром, легендарным Г. И. Котовским, на съезде воинов-бессарабцев.
Университет окончен. Аспирантура. Научная деятельность. Позднее он в Ленинграде. Руководство лабораторией в нервной клинике физиологического отдела Всесоюзного института экспериментальной медицины.
Ознакомившись с работами Долина, академик Павлов представляет его к ученой степени доктора медицинских наук без защиты диссертации.
И вот – новая война. Профессор отказывается от эвакуации в тыл, остается в осажденном Ленинграде и вступает в армию народного
Третья палата
Во время моего обхода в палату на костылях вошел раненый. Под распахнутым халатом виднелась матросская тельняшка.
– Принимайте новосела! – представила сопровождавшая его Дарья Васильевна.
– Пехота, здрасьте! – сказал он. – Ну как жизнь, кашка!
В скуластом лице, в ясных, слегка прищуренных глазах, во всем облике этого крепыша была какая-то особая удаль. Ловко орудуя костылями, он подошел к свободной койке.
– Не слышу ответа! – окинул он взглядом палату. – Что же мне, ушами хлопать? Или здесь глухонемые?
– Как тебя величать, мы не знаем, – ехидно отозвался минометчик Пряхин, – но такой новосел нашему забору двоюродный плетень…
Поведение прибывшего раненого, его тон были явно неуместны. Я хотел было сделать ему замечание, но меня опередил Павлов.
– Вот что… морская душа, – сказал он, – такой гусь – не к нашему берегу.
– А ты кто такой?
– Староста палаты. Павлов моя фамилия.
– Ну и что с того? – пренебрежительно бросил краснофлотец.
– Ненько моя! Да звидкиля ты такой взявся? – подал голос Григорий Махиня. – У нас своего начальства до биса!
– Закрой иллюминатор, браток! – усмехнулся новичок. – Я двугривенный пальцами сминаю!
– Ой, диду, щоб на тебе щастье напало! – отозвался Махиня. – Чи ты бачив оци штуковины? На них можно покластись! Будьте певни! Я этим кулаком фрица на тот свет отправил!
– Без пересадки?
– Прямехонько!
– Цэ дило! – с восхищением заметил матрос. – А тютюн ма?
– Имеется! – Махиня подал матросу пачку «Севера». – Цыхарки вищого сорту…
Говор у Григория Махини мягкий, движения неторопливы. Григорий Степанович – великан. Могучего, кряжистого телосложения. Ростом – выше двух метров. Вес – сто десять килограммов. «Центнер с гаком», как выражается он сам.
Григорий Степанович, конечно, знал свою силу, и когда я с ним здоровался, он брал мою руку так осторожно, что я не чувствовал его пожатия.
Махиня – пулеметчик из народного ополчения. Поступил в госпиталь после одного из ожесточенных сражений на Пулковских высотах.
Гитлеровцы во что бы то ни стало хотели там овладеть деревней Кокорево, а затем прорваться к Пулковской обсерватории. Бой возник яростный. Враг лез напролом, бросался в атаку за атакой. На четвертой атаке у Махини кончились патроны. Когда дело дошло до рукопашной, Махиня прикладом винтовки, как дубиной, молотил фашистов, пока сам не был тяжело ранен.
В палате его в шутку звали Малюткой. Для этого «малютки», до пояса окутанного гипсом, с трудом подобрали койку.