Военный коммунизм в России: власть и массы

Павлюченков Сергей Алексеевич

В силу главной своей задачи — защиты интересов крестьянства, крестьянские союзы действительно несли в себе реальную угрозу репрессивной политике военного коммунизма и большевистской монополии на власть. Наиболее очевидно свое организационное и идеологическое значение союзы трудового крестьянства продемонстрировали в Тамбовской губернии, превратившись в костяк, основную опору антоновского восстания. Тамбовская губерния издавна слыла цитаделью эсеровской партии. В свое время они приложили немало усилий для сплочения тамбовского крестьянства в строго партийные крестьянские «братства», а также беспартийные, но строго классовые Союзы трудового крестьянства в волостях. Тамбовские эсеры ставили задачу передачи власти из рук коммунистической партии в руки нового временного правительства из представителей крестьянских союзов, рабочих организаций и социалистических партий, проведения во всей полноте закона о социализации земли. Согласно докладу представителя тамбовской организации ПСР на Всероссийской конференции ПСР в сентябре 1920 года, Союзы трудового крестьянства успешно развивались в Тамбовском, Кирсановском, Усманском, Борисоглебском уездах губернии. Благополучно прошла нелегальная Тамбовская уездная конференция СТК [271] . Хотя партия эсеров и не имела непосредственного отношения к организации самого восстания, следует

признать, что без их подготовительной работы оно вряд ли бы сумело принять такие угрожающие масштабы и силу. Как докладывал 15 июня 1921 года в РВСР главный начальник всех военно-учебных заведений Д. Петровский, по сведениям активно участвовавших в подавлении восстания курсантских частей Союз трудового крестьянства Тамбовской губернии представляет собой сильную и сплоченную организацию. Он является фактически правительством, опирающимся на милиционно-территориальные кадры, использующим не только добровольцев, но и практикующим сложную систему жестких репрессий и мобилизаций в широком масштабе. Между селами существует прекрасно налаженная связь, причем СТК пользуется хорошо поставленным шпионажем, системой тайных знаков и летучей почты. Крестьяне утверждали, что редко кому-нибудь из обнаруживших сочувствие Советской власти удавалось избежать жестокой кары. СТК имеет переплетенную между собой политическую и военную организацию [272] .

271

Там же. Оп. 84. Д. 138. Л. 17.

272

Там же. Оп. 33. Д. 30. Л. 112 об.

По своей структуре тамбовский губернский Союз трудового крестьянства подразделялся на три уездных СТК, а те в свою очередь на районные, волостные и сельские отделения. По мнению П. Залуцкого, изложенному в его докладе ЦК:

«С нанесением удара по СТК борьба с бандитизмом облегчается более чем на ³/₄» [273] .

Несомненно, что 17 пунктов программы тамбовского СТК составлены грамотной эсеровской рукой и относятся ко всем сторонам политики и общественной жизни всей страны. Основные требования сводились к политическому равенству, свободам, созыву Учредительного собрания, восстановлению торговли через кооперацию, возвращению заводов бывшим владельцам и установлению над ними рабочего контроля, кредит частному предпринимательству и мир с иностранными державами. Государству отводилась функция владельца железных дорог, горнодобывающей промышленности, а также высшего контроля над предпринимателями. Звучало чисто крестьянское требование установления твердых цен на промышленные товары при отсутствии таковых на хлеб. В качестве гаранта предусматривалось сохранение «партизанской», читай — антоновской, армии [274] .

273

Там же. Л. 78.

274

Вестник агитации и пропаганды. 1921. № 11–12. С. 9–15.

Было бы неверным утверждать, что повсеместно события начали бы разворачиваться именно по тамбовскому образцу, будь то крестьянские союзы допущены к легальному существованию. Наоборот, тамбовские события во многом явились результатом категорического отказа большевиков от изменения своей крестьянской политики и признания трудовых объединений крестьянства, способных легально отстаивать интересы земледельца перед неумеренными аппетитами государства, прикрашенных утопическими замыслами политических вождей. Осенью и зимой 1920 года, покончив с белой контрреволюцией, большевистские лидеры получили кратковременную возможность отдаться во власть грез относительно реального положения, а более относительно перспектив не столь отдаленного будущего. Калинин вслед за руководством Наркомпрода стал повторять, что признание крестьянами моральной правильности разверстки есть огромный толчок к пробуждению его политического сознания, его ответственности перед государством и всем обществом. Секретарь ЦК Преображенский в молодежной аудитории III съезда РКСМ, кажется, сам проникся юным задором и призывал комсомольцев пробуждать в крестьянине «чувство восторга к будущему коммунистическому строю» [275] .

275

Третий Всероссийский съезд РКСМ. Стенографический отчет. М, Л., 1926. С. 325.

В первой половине 1920 года крестьянство вело себя относительно спокойно, ожидая практических шагов власти в важнейших вопросах деревенской жизни, и только заезжие комиссары подмечали, что крестьяне несколько искоса смотрят им в глаза. Мужик разговаривал с властью, складывая кукиш в кармане. Особоуполномоченный ВЦИК в Новгородской губернии Подвойский сокрушался:

«Почти во всех волостях, после переговоров и объяснений агитаторов, крестьяне соглашаются с ними и признают, что действительно власть Советов — народная власть. Но из выслушанных докладов видно, что эти признания совсем непрочны и вряд ли искренни» [276] .

276

Известия Народного комиссариата по продовольствию. 1920. № 1–2. С. 36–37.

Некий военный цензор из Екатеринбурга доказывал начальству необходимость расширения сети военной цензуры, поскольку сведения, собираемые из писем, более ценны и достоверны, чем получаемые из партийных и советских учреждений, присылающих замечательные резолюции, принятые на крестьянских и рабочих собраниях. «По резолюции, принятой, скажем, в деревне Бегуново, настроение населения великолепное… а глядишь, через неделю в этой деревне вспыхнуло восстание — вот тебе и резолюция» [277] . А вот конкретный пример из письма, перехваченного цензурой: март 1920 года, Смоленск:

277

РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 140. Л. 18.

«Настроение крестьян по отношению к Советской власти периодическое, а именно, когда в деревне находятся отряды, то приветствуют во все горло советскую власть и обещаются горой за нее стоять. Когда отряды исчезают, и в крестьянах исчезает это хорошее настроение и обещания» [278] .

Настроение

крестьян сказывалось в изобретении ими всяческих ухищрений с целью надуть власть. Становились известны случаи, когда крестьяне сознательно вступали в компартию, чтобы быть поближе к власти и иметь возможность обходить ее, но эта хитрость редко удавалась, а потом крестьянину было трудно освободиться от своих новых партийных обязанностей. Иногда новоиспеченные коммунисты напивались до безобразия и сами на себя доносили, но и это не помогало.

278

Там же. Д. 453. Л. 113.

В течение 1920 года настроение крестьянства делалось все менее и менее «периодическим», по мере того как становилось очевидным, что политика большевиков клонится к ужесточению политики продовольственной диктатуры. Точки над i были расставлены с объявлением разверстки на новый 1920/21 продовольственный год. С этого времени началось открытое противостояние крестьян и государства, наступает очередной перелом в настроении деревни, и уже не в пользу Советской власти. Осенью 20-го повсеместно на беспартийных крестьянских конференциях стали выноситься резолюции, сплошь и рядом противоречащие политике большевиков. В известном Вельском уезде на Щелотской волостной конференции 26 сентября вместо предложенной коммунистами была принята резолюция, гласившая:

1) необходимость скорейшего окончания войны;

2) проведение внутренней политики без участия партии коммунистов;

3) партию коммунистов считать частной;

4) с учетом разрухи временно признать трудовую повинность, но все наряды по повинности должны быть представлены на усмотрение самих крестьян. «Да здравствует мир и свобода!» — провозглашала конференция [279] .

На юге украинские крестьяне, узнав, что из Крыма идет армия Врангеля, несущая на своих знаменах лозунг «Земля — крестьянам», стали тайно вырезать коммунистов и открыто не исполнять советских распоряжений. Екатеринославские эсеры на сентябрьской конференции ПСР констатировали, что Врангель, сумевший привлечь крестьян обещанием земли за выкуп (а денег у крестьян было в достатке), пользуется большим авторитетом, не меньшим, чем у Махно [280] . Это говорили эсеры; с другой стороны чекисты из Харькова подтверждали, что настроение населения «возвышенное» в связи с новой разверсткой, бандами и наступлением Врангеля.

279

Там же. Оп. 12. д. 79. Л. 108.

280

Там же. Оп. 84. Д. 138. Л. 20.

«Все население, кроме крестьян-бедняков, ждет Врангеля» [281] .

В оценке настроений крестьян центра России может прекрасно служить стенограмма совещания представителей уездных, волостных и сельских исполкомов Московской губернии, проходившего совместно с пленумом Моссовета 15–17 октября 1920 года. Это был первый случай, когда центральная власть в Москве рискнула собрать крестьянских вожаков для обсуждения вопросов аграрной политики. Как очевидно из стенограммы, эксперимент для большевиков оказался явно неудачным. Возбужденные крестьяне много шумели, кричали: «Долой!» — в ответ на речи московских продовольственников. Показательно, что во время выступления самого Ленина в зале не чувствовалось привычного благоговения. Речь вождя неоднократно прерывалась шумом и ироническими выкриками типа: «Давай, давай!»

281

Там же. Ф. 5. On. 1. Д. 2618. Л. 15 об.

В выступлениях самих делегатов звучало несколько наиболее волнующих крестьян вопросов. Во-первых, вопрос о земле. Было заявлено, что революция крестьянам земли не дала, всю поделенную землю помещичьих имений крестьяне вынуждены были вернуть совхозам, причем землю наиболее плодородную, которая вскоре пришла в запустение [282] . Еще более бурные выступления завертелись вокруг Советской власти и ее продовольственной политики, Здесь крестьянские рассуждения полностью потекли в древнем русле: царь-де хорош, чиновники плохи. Единодушно (Высказывались, что крестьяне в принципе за Советскую власть, но против советских работников, проводящих негодную политику. Прозвучали затаенные угрозы; «Если вы не измените вашей политики, то у нас все время будут фронты» [283] . «Если к мирным жителям будете слать отряды, то Врангеля не победить, а если и побьем; то вырастут еще десятки» [284] . Завершилось совещание на грустной ноте; Отказы президиума проголосовать резолюцию по продовольственному вопросу и угрозы крестьянам сопровождались криками: «Над нами насмехаются», «Все расскажем в деревне», «Собрали неизвестно для чего» и т. п. 17 октября председатель Смидович констатировал, что ²/₃ собрания разошлось и оно было тихо закрыто. После крушения кампании по созданию крестьянских союзов, попыток договориться через Советы о смягчении большевистской политики в деревне мирных путей для защиты своих интересов у крестьян уже не осталось. Осень 1920 года ознаменовалась началом массовых крестьянских волнений, вооруженных восстаний и повсеместным усилением политического бандитизма. Судя по информационным сводкам ВЧК, политический бандитизм стал основной формой крестьянского повстанческого движения на заключительном этапе военного коммунизма. Нет возможности в нескольких словах воскресить все богатство этой всероссийской бунтарской мозаики. Здесь каждая губерния могла предложить что-то свое оригинальное. Так, осенью 1920 года в районе Златоуста бродила крупная банда, в тысячу всадников под лозунгом: «Долой Троцкого, да здравствует Ленин и Учредительное собрание!» Должно быть, Ленин, читая эту информацию, был очень благодарен за столь своевременную поддержку на местах в профсоюзной дискуссии против Троцкого [285] .

282

Стенографические отчеты заседаний Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов с 6 марта по 14 декабря 1920 г. М., 1921. С. 273.

283

Там же. С. 230.

284

Там же. С. 243.

285

РЦХИДНИ. Ф. 5. On. 1. Д. 2618. Л. 24.