Военспец. Чужое лицо
Шрифт:
Андрей откланялся, но не попрощался.
Часа два заняло получение денег. Пока по бумагам посчитали причитающуюся сумму, потом пересчитали монеты. Серебром получалось удобнее, хотя кожаный мешочек получился по весу изрядным. С содроганием душевным Андрей представил себе, какую гору монет он получил бы, расплатись они с ним медяками, – впору повозку было бы нанимать. Ладно, не барин.
Он сам отнёс деньги на постоялый двор, в свою комнату. Половину номеров занимали его люди, отдыхавшие после трудов праведных.
На
– Это за труды вам, вроде как приз. Можете сегодня пить и гулять, только меру знайте.
Мастеровые обрадовались: в кои-то веки повезло в Первопрестольной оказаться, да ещё поесть-выпить.
Андрей же прихватил несколько монет, направился к Пушечному приказу, и, похоже, вовремя.
Дьяк в первую очередь спросил:
– Где чревоугодничать будем?
– Ты город знаешь, веди.
– Да ты что? Я, дьяк, пешком пойду? На возке поедем.
Они сели на возок дьяка. Видимо, такие поездки были для него не впервой, потому как дьяк ничего не сказал ездовому, тот сам дорогу знал. В Москве иноземцы уже успели подсуетиться, открыли ресторации, и не только в Немецкой слободе.
Возок трясло и раскачивало на улицах. В центре было ещё сносно, улицы мощённы деревянными плашками. А ближе к окраинам совсем беда – грязь, ухабы. Впрочем, от центра они удалились недалеко. Пушкарский приказ располагался рядом с Красной площадью, а приехали они на Варварку.
На первом этаже двухэтажного каменного здания располагалась общая трапезная, на втором – отдельные номера.
Половой у дверей, узнав высокого гостя, согнулся в поклоне:
– Как всегда, Алексей Митрофанович, в отдельный номер?
– Угадал, любезный.
Семеня впереди, половой угодливо распахнул дверь, снял кафтаны с гостей и придвинул тяжеленные дубовые стулья.
– Что изволите откушать?
– Расстегаи да щи для начала. И вина красного, италийского.
– Мигом доставлю!
Еду и в самом деле принесли быстро. Всё было горячим, исходило паром.
Половой разлил по высоким стеклянным рюмкам вино из стеклянного же штофа – после «Великого посольства» Петра стекло вошло в моду. Закупали на Западе, свои стекольные мануфактуры открывались. Иметь стеклянную посуду было шиком, поскольку стоила она дорого.
– Чего ещё изволите?
– Стерляди отварной, языков копчёных, капустки кислой да блинов с икрой белужьей. Да смотри, шельма, чтобы всё свежайшее было!
– Как можно? – изменился в лице половой. – Уважаемому гостю всё самое свежайшее!
Половой исчез.
Андрей поднял рюмку:
– Со знакомством, Алексей Митрофанович! Думаю, будем добрыми знакомцами.
Они выпили по рюмке. Вино действительно было отличным, с выраженным послевкусием, прямо букет. Потом принялись за еду – оба были голодны.
Когда немного
– За пушки, за процветание приказа, за государя нашего!
При упоминании государя дьяк от усердия вспотел, мелко перекрестил рот и выпил. По ёмкости рюмки больше напоминали фужеры, и лицо дьяка раскраснелось.
– Ох, хороши расстегаи! Так вкусно их только тут делают! – От удовольствия он даже глаза закатил.
Андрей взял в руку расстегай, откусил. М-да, поварня своё дело знала. Похоже, ресторацию эту посещали люди знатные – чиновники всех мастей, богатые купцы.
Немного сбив голод, дьяк откинулся на спинку стула:
– Совет хочу дать, не побрезгуешь?
– Да ты что, боярин? За честь сочту, выслушаю со всем вниманием и почтением!
Дьяк взялся за подбородок, но отдёрнул руку. Видимо, он привык оглаживать бороду, а её и не было. Как только Пётр приехал из-за границы, он ввёл порядок: бороды брить, платье носить немецкое. Людям богатым бороды носить позволялось, но они должны были выплатить изрядную пошлину. Взамен вручался бородовой знак. Беспошлинно позволялось носить бороды крестьянам и священникам.
– Мыслю я, заводчик ты из молодых, – начал дьяк.
– Так и есть, угадал.
– Хватки деловой у тебя мало. Пушки твои мастера льют хорошие, и лафеты добрые.
– Так в чём загвоздка? – не понял Андрей.
– Рудники в тех местах слабые. Медь качественная, но её мало.
– О сём знаю.
– Эх, молодо-зелено! Пушки из бронзы лей, как это немцы делают. Олово стоит копейки. И медь сэкономишь, и бронзовые пушки медным ничем не уступают. А казне по прежней цене продашь, маржа больше получится.
Чёрт, а ведь верно говорит дьяк! И не столько маржа интересовала Андрея, сколько то, что из меньшего количества меди можно сделать больше пушек, причём, что самое важное, без потери качества. Как же он раньше-то сам не допёр? А ведь с бронзой он сталкивался не раз – подсвечники, посуда. Но чтобы пушки из неё лить? Молодец, дьяк!
Он снова разлил вино по рюмкам:
– За совет спасибо! Ценный, приму во внимание. Давай за него и выпьем!
Только они чокнулись и выпили, а половой на подносе уже кушанья несёт:
– Прошу откушать!
Они отдали должное копчёной стерлядке да языку, и Андрей в очередной раз разлил вино:
– На добро добром отвечу. Только всё, что услышишь, – никому!
– Знамо дело! – Дьяк перекрестился в подтверждение своих слов.
– Жить Пушечному приказу недолго.
От удивления дьяк выпучил глаза:
– Как? Государю пушки потребны, зелье?!
– Дослушай… О следующем годе Пушкарский голова Имеретинский пост оставит, да не по своей воле.
Дьяк весь превратился в слух, даже жевать перестал, так и остался сидеть с набитым ртом.