Военврач
Шрифт:
Кроватка
Эти события произошли на исходе 1998 года. Страна ещё не отошла от августовского кризиса-дефолта, а армия - тем более.
Лишь в декабре я получил своё первое офицерское денежное довольствие... за август. Оно ушло на оплату долгов в продуктовых магазинах. Через полтора месяца должен родиться сын. Питерские друзья пообещали подарить детскую кроватку и вещи для новорождённого.
Тем временем в части начался зимний период обучения, одной из задач которого была подготовка сержантского состава в учебке в городе Печоры, что на границе Псковской области и Эстонии. Предполагалась отправка самолётом полусотни молодых солдат в сопровождении офицера.
Осмотрев будущих сержантов в медицинском пункте, я написал рапорт, что по своему состоянию здоровья они могут быть допущены к обучению. Однако в связи с неблагоприятными погодными условиями, низкими адаптационными возможностями молодых организмов, необходимо сопровождение медицинского работника.
Начмед выступила против такого решения. Составление годового отчёта, сезонный рост заболеваемости по простуде, борьба с платяным педикулёзом, ремонт медицинского пункта, расконсервация техники - считались более важными.
– У меня сын вот-вот должен родиться, Оксана Петровна! Как и где мне вещи приобретать?
– На Новый год дадим вам недельку отдыха - слетаете!
– А какие гарантии, что роды не начнутся раньше положенного? Да и какой гражданский самолёт возьмёт на свой борт кроватку, не попросив оплаты багажа?
Выслушав наши словесные перепалки, комбриг принял решение.
Позови ко мне, док, начальника строевой. Так и быть, пусть выпишет тебе командировочное удостоверение на четыре дня... А далеко ли ваша кроватка находится от Печор?
– Да совсем рядом с Печорами... в Питере. На электричке туда съезжу. Часа за два, думаю, доберусь!
– клятвенно заверил я его. Конечно, приуменьшал, но вот насколько, ещё не предполагал.
Построив солдат учебной роты на плацу, взводник передал их мне по головам.
– Слав, старший команды задерживается. У него семейные проблемы. Подъедет прямо на аэродром. Личные дела и военники у него. Вот тебе список, пятьдесят два человека, - наставлял капитан Женя Иванов, - будь с ними построже. Обалдуи, только что призвались. В головах ещё "гражданские опилки" не выветрились... Самолёт полетит с посадкой и дозаправкой в Новосибе.
– Спасибо, Женя.
На аэродром Восточный прибыли за час до вылета. Подвезли прямо к трапу громадного двухъярусного ИЛа, задняя рампа которого была похожа на громадный клюв птицы-великана, раскрытого в ожидании жертв. В так называемом салоне на откидных металлических лавках уже сидели закамуфлированные пассажиры, летевшие из Уссурийска и различающиеся между собой лишь выражением лиц. Ни ремней безопасности, ни мягких кресел, ни санитарных удобств.
Передал список личного состава командиру экипажа. Шапка набекрень, красное лицо, яркий блеск в глазах, шаткая походка и уловимое амбре.
А где старший команды, документы
– спросил он у меня.
Лейтенант Дмитручина задерживается... обещал прибыть с минуты на минуту.
– Ну, смотри у меня, старлей!
– как-то двусмысленно промолвил лётчик, - иди звони на свой Пакеляж, пусть ищут этого сукиного сына. Нам взлетать с минуты на минуту.
С пятой попытки я дозвонился дежурному по бригаде, который сообщил, что лейтенант выехал больше часа назад и должен вскоре прибыть.
– Ладно, грузитесь пока, - смягчился командир корабля, видя, что солдаты отплясывают чечётку, - но предупреждаю, что это вам не ТУ-154. Ссать и срать в салоне запрещено... и негде. Так что, весь балласт оставить здесь... на аэродроме... до Новосиба летим без посадок.
После посещения сугробов солдаты, цокая подковами кирзовых сапог, загрузились на второй ярус железного монстра. Температура в салоне была минусовой. Топливозаправщик уже отъехал от самолета, лётчики заняли места в кабине, а Дмитручины всё ещё не было.
– Где твой старший?
– нагнетая обстановку, закипал командир экипажа, - я сейчас подам команду "закрыть рампу".
– На подъезде, товарищ майор...
Что делать с полусотней солдат я не знал. Кому их сдавать? Какие документы оформлять? Ну, а самое главное - рушился мой план с кроваткой.
Самолёт медленно выезжал на рулёжную дорожку, готовый вот-вот ворваться в чёрное зимнее небо. Надежды мои таяли.
Внезапно меня одёрнул штурман.
– Док, командир вызывает тебя в кабину.
– Твой сокол на санитарку вылез?
– указывает он на тучного военного, забравшегося на крышу медицинского УАЗика.
– Да... он самый!
– По морде бы ему... Ну ладно, на первый раз прощается. Пусть по боковому трапу поднимается, да поскорей.
На борт взобрался шатающийся, раскрасневшийся и довольный лейтенант.
– На, док, держи баклажку! Будет веселей лететь, - он протянул мне двухлитровую бутылку пива, - а я пока посплю. Разбуди меня, если что.
Пить холодное иркутское пиво не хотелось. В салоне температура поднималась медленно. Казалось, радиаторами отопления выступали наши лёгкие. Самолёт набирал высоту, и наряду с холодом мы почувствовали перепады атмосферного давления. Редкие иллюминаторы были заняты солдатскими головами. Возникало ощущение, будто летишь в холодной, дребезжащей железной бочке... Хотелось забыться и ни о чём не думать.
В полночь приземлились на новосибирском аэродроме Толмачёво. Открыли заднюю рампу, и пассажиры убежали в сугробы. На антрацитовом небосклоне застыл яркий диск полной луны. Её лучи освещали металлическую птицу, которая медленно остывала после напряжённого полёта. Солдатики топтались по снегу, обменивались впечатлениями и дымили огоньками самокруток.
После дозаправки самолёт заехал на стоянку.
– Будем ночевать здесь! Вылет на шесть утра! Вопросы есть?
– спросил нас командир, - рампа будет открытой всю ночь. Пусть солдаты наденут на себя все свои вещи и намотают тёплые портянки.