Воевода
Шрифт:
— Калужскому и Серпуховскому полку выступить наперерез. — наконец скомандовал Царь. — Московский полк — выступает утром. И пошлите гонцов в Коломну и Каширу. Пущай собираются и готовятся присоединится.
И завертелось.
Сам же Государь в нервном волнении стал вышагивать по палатам. Пока, наконец, не психанув, удалился, отправившись к Царице.
— Неужели он на это решился?! — с порога выпалил он.
— На что? — спросила жена, жестом приказав всем своим служанкам удалиться.
— Отъехать в Литву!
— Кто?
— Андрей! Черт его побери! Ох ты ж прости Господи! —
— С чего ты взял, что он отъехал?
— Так донесли. Взял полк, город пожег и ушел.
— А жена его где?
— Не знаю. В городе ее нет. Как и детей. Во всяком случае, когда мне о пожаре в посаде говорили, это подчеркнули.
— А куда она делась?
— Вроде как в вотчину поехала. Но так ли это — мне не ведомо. Ну каков стервец! Как все провернул! Ты представляешь? Получается, что он подготовил полк. Собрал туда людей. Тех, что были верны мне, посадил в холодную. А с остальными отбыл в Литву. О! Вот уж подарок так подарок! Жигимонтишка то как рад будет! Аж в пляс пойдет! У Андрея ведь под рукой один из самых сильных полков моих…
— Не спеши! — тихо, но жестко произнесла Анастасия, перебивая мужа. Наверное, слишком жестко, потому что Царь аж замер и с немалым удивлением уставился на нее. Обычно она так не поступала. — Кто тебе сказал о том?
— О чем?
— О том, что Андрей отъехал?
— Курбский.
— Его враг?
— Это тут причем?
— А как он сказал? Наверняка ведь на себя не брал ответственность. Все ссылался на кого-то?
— К чему ты клонишь?
— А если он врет?
— Зачем ему в этом врать?
— Ну вот представь, что он врет. Представил? Андрей сейчас в очень тревожном состоянии. Сам же говорил — доносят о постоянных происшествиях в Туле. Недовольные бояре не оставляют своих попыток сорвать ему выполнение твоего поручения. Да еще и нашептывают. Ой нашептывают.
— Что нашептывают?
— Гадости всякие. Например, что ты его боишься и хочешь, как он полк поставит новый, от него избавиться.
— Что за вздор?
— Мне о нем уже шепнули на ушко. Мне. А ему нет?
Иоанн Васильевич задумался.
— Ты ведь слышал слова моего брата.
— И что?
— Андрей встал поперек горла многим, что на таможнях мыто брали и кормились с того. Да и не только им. И они пытаются вас поссорить. Тебе сказывают, что он задумал пакость какую. И ему, без всякого сомнения, болтают тоже самое. Да еще на жизнь покушаются. Али ты забыл об этом?
Царь молча прошел по помещению. Сделал круга два. Пока не остановился рядом с женой:
— И что ты предлагаешь? — спросил он.
— Ты можешь поспешными действиями испугать Андрея. Если он поймет, что ты вывел войско против него, то он действительно развернется и уйдет. Уверена, что чаша его терпения уже и так заполнена до краев. Ты ведь медлишь. Осторожничаешь. Не хочешь принимать решение или вставать на ту или иную сторону. Для тебя это правильно. А для него выглядит, как желание от него избавиться сразу, как он станет не нужен.
— И откуда он узнает, что я выступил именно против него?
— Он дружит с купцами. Поверь — эти пройдохи своего не упустят. И он им нужен. И уж они-то не медлят с выбором. Поэтому быстрее,
— Так, — неохотно кивнул Царь.
— Ты ведь уже получил грамотку из Новгорода. О гишпанских кораблях и возвращении Анри. Полагаешь, что старинный князь глупее этого франка? А ведь он сбежал. И ловко сбежал, когда действительно запахло жареным. И его Царь не смог сделать ничего, и никак ему помешать.
— То есть, ты считаешь, что Калугу и Серпухов не трогать?
— Да. И Коломну с Каширой. Выходить просто со своим полком. И пошли в Тулу известия о том. Дабы нашли Андрея и ему передали. Дескать, слышал, что отряды ногайцев озоруют. И опасаясь подхода сил Гази, выступил на помощь. Он должен понимать, что ты идешь на помощь, а не выступаешь как враг.
— А если он действительно враг мне?
— Тогда вы не встретитесь. Если он действительно отъехал, то полк — его ценность. Приведя его в Литву, воевода сможет многое за то получить. Ведь сильный полк. Да и тебе за ним бегать не с руки. Не догонишь и не остановишь. Он ведь с Вишневецким, как сказывают, дружен. Через него и пойдет. Крюк, но удобнее всего и безопаснее. Полк ведь его, как ты сам сказывал, быстр. Быстрее прочих. Не догонят его ни калужане, ни ты сам. Но это, если пойдет в Литву. Во что я не верю.
— Почему же? Он может думать, что спасает жизнь.
— Ты про его крепость сам сказывал, что такую и большим нарядом[1] просто так не возьмешь. Уж больно стены толсты. Только долгой и мучительной осадой. Так?
— Так.
— Ну и зачем ему бежать в Литву? Отъехал в вотчину с верными людьми, сославшись на плохое здоровье. А он это вполне справедливо может сделать. Его и резали, и жгли, и травили. Иной бы давно плюнул и ушел. А он — держится. Так вот — отъехал бы в крепость. И заперся там.
— А если я подойду с большим нарядом?
— Долго ты сможешь там простоять? Месяц? Два? Три? Крепость выдержит. Да и не поступишь ты так. Андрей — твой лучший воевода. В глазах многих простых помещиков московского полка — он защитник Руси. А после битвы на Гоголе — он безумно популярен среди помещиков. Они заропщут, если ты откроешь войну с ним. Тем более, что ее открывать не с чего.
— Не с чего, — кивнул Иоанн Васильевич и устало опустился на лавку.
Его эмоции улеглись.
Но в голове все еще был хаос. Он не понимал, кому верить.
И слова жены звучали резонно. И слова Курбского.
Поэтому он молча удалился. Желая все обдумать и посоветоваться с третьей стороной. С Сильвестром.
— Может и отъехал, — пожал плечами тот. — Я о том не ведаю. Но это было бы очень странно.
— Почему?
— Ты знаешь, Государь, какими деньгами Андрей тут крутит? Или ты мнишь, что он только по человеколюбию своему терпит все эти нападки? О нет. Краски по весне он купцу своему три ведра откуда-то притащил. Снова. И опять никто никого не видел и не слышал. А хозяйство он какое в вотчине своей поставил? Любо-дорого посмотреть. И ковры, и доски, и доспехи… и… хм… ведаешь ли ты, то слуга твой верный доспехи для тульского полка выделывает из уклада персидского?