Воин Доброй Удачи
Шрифт:
Проснувшись, они впервые заметили, что просторы отличаются от тех, что они привыкли видеть. Земля была пустынна, будто вытоптанная отступающим Полчищем, а вокруг не виднелось ни дичи, ни какой-либо растительности, а почва стала другой. Овраги стали глубже, вершины – острее, как будто войска перешли какой-то возрастной рубеж, от гладкой юности к морщинам средних лет. Голые скалы все чаще появлялись в торфе. Змеившиеся коричневые реки, которые раньше несли свои теплые воды медленно и лениво, здесь ускоряли бег, вскипая белой пеной и взрезая все более глубокие ущелья.
Западная Армия, войско под командованием
Земля утратила свою анонимность. Отныне она, несмотря на все свое запустение, несла на себе печать давно умерших идей. Там, где Высоты Истиули были бесплодны, земля оставалась глуха к поколениям, оказавшимся на ней, но северо-восточные границы были пропитаны человеческой историей. Руины торчали на скалах, как обломки зубов, окружали маловодные долины. Знающие рассказывали истории о шенеорах, последнем из трех народов, разделенных между сыновьями первого короля из династии Анасуримборов, Нанор-Уккержоя I. Об именах спорили у огня. Судьи взывали к ним в своих проповедях. Их выкрикивали в проклятиях и молитвах. Куда бы ни упал взгляд, воинам Похода повсюду мерещились видения прошлого, призраки предков, тянущих руки, склонившихся под ношей. Если б им только удалось расшифровать послания земли, взглянуть на нее глазами древних, то ее можно было бы освоить во имя людей.
Но она проходила сквозь них, вызывая лишь трепет и чувство родства нового поколения с древними.
А голод становился жестоким, немалое число поддавшихся слабости пало. Реки были слишком быстрыми, чтобы их воды удержали грязь отступающего Полчища, и порой просто кишели рыбой. Сети ставили в узких местах все, от сиронжийцев до нронов и сингулатов, складывая на людных берегах улов: щук, окуней, судаков и других рыб. Люди ели их сырыми, настолько сильным был голод. И никак не могли наесться. И неважно, насколько замедлялось продвижение вперед, но большего сделать для голодающего войска они не могли.
А Полчище тем временем отступало и скапливалось.
День и ночь адепты нападали на их собирающиеся массы, погружаясь в серые и охристые облака пыли, сжигая и взрывая хрипло кричащие тени, бегущие под ними. Адепты школы Алых Шпилей шагали сквозь дымку со своими головами драконов, нанося удары по опустошенной земле. Вокалатай действовали с коварством волков, загоняя отбившихся тварей в ловушки золотого пламени. Маги школы Завета и сваяльские ведьмы растянулись протяженными рядами, как нити, унизанные звездами, неся смерть и разрушение скребницами слепящего гностического света.
Бойня была жестокой, но так и не уничтожила полностью шранков, которые, при всей своей примитивности, обладали инстинктивной хитростью. Они слышали сквозь терзающий
Люди на заставах стали называть их Отбросами. Каждый вечер рыцари возвращались с историями о жестокой резне, которую было видно издалека, и люди удивлялись и радовались.
Имперские математики подсчитывали потери, сопоставляя полученные результаты с неумолимым скоплением кланов, но им было известно лишь то, что прибывает больше, чем убывает, независимо от того, насколько хитрую тактику применяют или насколько мощно колдовство. Полчище росло и раздувалось, собираясь в визжащие толпы, заполняя все больше и больше пространства на горизонте, пока весь Север не был охвачен криками.
Единственное, что математики знали точно, – число погибших адептов.
Первый кудесник из Алых Шпилей, адепт по имени Ирсальфус, пропал по чистой случайности. Среди людей господствовало предположение, что шранки, даже если им как-то удастся завладеть Хорой в бурном наплыве кланов, не догадаются о ее предназначении. Но после смерти пятого адепта люди поняли, что ошибались. То ли какие-то кланы сохранили артефакты (с неким пониманием, как ими пользоваться), то ли, что было более правдоподобно, в Полчище проник Консульт, запустив к ним уршранков. А может, просто пустил слух о Хоре и как ею пользоваться.
Это допущение не вызвало никаких прений в советах аспект-императора. Херамари Айокус, слепой гранд-мастер школы «Алых Шпилей», утверждал, что адептам следует покинуть поле боя.
– Иначе, – сказал он, – нас останется вполовину меньше, прежде чем мы достигнем ворот Голготтерата.
Но король-регент Высокого Айнона Нурбану Сотер, рассмеявшись, сказал, что в Великом Походе вряд ли вообще кто-нибудь сможет дойти до моря Нелеоста, не то что Голготтерата, пока адепты продолжают биться.
– Сколько еще битв? – выкрикнул он слепому гранд-мастеру. – Сколько еще contests вроде последнего мы сможем вынести? Два? Четыре? Восемь? Вот в чем вопрос.
Отбросы были такими живучими, утверждал Святейший ветеран, потому, что замедляли отступление Полчища, оттягивали голод и нападение. Оставить их означало вызвать новые несчастья.
– С каждой битвой мы бросаем жребий, – резко сказал старик с бессердечными темными глазами, ставшими такими во время Первой Священной Войны. – Можем ли мы все рисковать собой ради нескольких дюжин колдунов?
Вспыхнули споры, что редко случалось в присутствии Анасуримборов. Схоласты в основном выступали против, а высшая знать – за Отбросы. В конце концов, аспект-император провозгласил, что сражения с Отбросами будут продолжаться, но адептам следует объединиться в цепочки, чтобы сократить потери до минимума. Нападая все вместе, объяснил он, они будут представлять такую силу, что ни один шранк с Хорой не выдержит, если только кому-то удастся вынести ее из Полчища.
– Во всех делах мы должны стараться сохранить себе жизнь и в то же время жертвовать собой, – наставлял он. – Мы должны быть акробатами и канатоходцами душой и рассудком. Гораздо более сложные дилеммы встают перед нами, братья. И решения бывают гораздо более жестокие.