Воин Ллос

Сальваторе Роберт Энтони

Он низко наклонился, заложил руки за спину, прислонился лбом и лицом к стене. Он приказал себе уйти, броситься на стену. Но он по-прежнему не двигался!

— Мать Жиндия! — услышал он голос стражника не так далеко.

Дайнин разбежался и врезался в стену. Ему удалось удержать руки за спиной ровно настолько, чтобы лоб принял на себя основную тяжесть удара.

Он отшатнулся назад, колени у него подгибались, кровь стекала на один глаз.

Но он не упал.

Он разбежался еще раз, и третий, затем встал прямо перед каменным выступом и стал биться о

него головой.

Мир расплылся. Тусклый свет превратился в темноту.

«Сладкие объятия смерти», мелькнула у него мимолетная мысль, пока он бился, падал и продолжал биться. Он не испытывал боли, вообще ничего не чувствовал, кроме ощущения удара.

Он услышал смех. Он надеялся, что это была не Ллос или одна из ее служанок, надеялся, что на этот раз ему каким-то образом удалось избежать Бездны.

Затем, так внезапно, он действительно почувствовал боль! Жжение на лбу, пульсацию в голове, когда он возвращался в сознание.

Он моргнул, открыл глаза и увидел Мать Жиндию, стоящую над ним и смеющуюся ему в лицо.

— Какой дурак врежется лицом в стену? — упрекнула она.

На него снизошло еще одно заклинание исцеления — не от Жиндии, а от одной из жриц, стоявших рядом с ней.

— Тот, который знает, что на него падет Проклятье Мерзости, — ответила жрица Матроне Матери.

— У него даже не хватило сил покончить с собой, — добавил мужчина, стоявший сзади, в котором Дайнин узнал Нарл’Долтиира Меларна, мастера оружия. Нардорл, как его чаще называли, как и его тетка, Жиндия, был благородным сыном Хорлбар еще до объединения Домов Хорлбар и Кенафин в Дом Меларн. Дайнин знал его, или вернее знал его много лет назад, когда учился в одном классе с ним в Мили-Матгире.

Несмотря на свои страхи в тот момент, Дайнин ухитрился хмуро взглянуть на Налдорла. Как часто Дайнин побеждал его в тренировочном бою? И это было до того, как Дайнин вернулся домой для еще более тщательного обучения под руководством Закнафейна. Да, нынешняя ситуация, должно быть, доставляет удовольствие этому жалкому воину.

Попытка спрятать свой страх под маской ярости продолжалась лишь до тех пор, пока Мать Жиндия снова не заговорила.

— Так это правда, сын Дома До’Урден? — промурлыкала она, медленно приближаясь к пленнику. — Разве ты не был рад быть истинным слугой Ллос? Неужели ты боишься вернуться к ней на службу?

Дайнин не ответил. Он был совершенно уверен, что ему не нужно было отвечать, учитывая выражение, которое, как он знал, было у него на лице, учитывая то, как он не мог перестать метать взглядом по сторонам в поисках какого-нибудь выхода, и, учитывая теплую влагу, которую он чувствовал на своей ноге. Ноги больше не держали его. Он услышал смех жрицы и Налдорла и тщетно попытался превратить эту насмешку и смущение в силу, чтобы дать отпор своей слабости.

Но он не смог. Не было ничего хуже. Никакие пытки, никакая боль, никакая потеря, физическая или эмоциональная, не могли сравниться со страхом перед тем, что, как он знал, должно было вот-вот обрушиться на него: изысканной и нескончаемой агонией Проклятия Мерзости.

Он

почти чувствовал, как его ноги раскалываются, а затем снова раскалываются, кости ломаются и меняют форму, и этот бесконечный, непрекращающийся и жалящий звон в ушах.

Он почувствовал, как его похитители подняли его обратно и удерживали в вертикальном положении, потому что его ноги не могли.

— Возможно, я оставлю свой вердикт в силе, Дайнин До'Урден, — сказала Жиндия, но он никак не отреагировал, потому что был уверен, что это просто ее способ сделать все еще хуже — что было невозможно, потому что хуже быть не могло!

— Посадите его к стене, — услышал он приказ, и через мгновение он сильно ударился о камень и услышал, как с его губ сорвался стон.

На него вылили ведро воды, что вернуло ему ясность сознания. Он покачал головой и широко раскрыл глаза, и у него мелькнула мысль — возможно, он мог бы вскочить, напасть на Жиндию и заставить их убить его до превращения.

Эта мысль улетучилась, как только он отчетливо осознал открывшуюся перед ним сцену, потому что теперь рядом с надзирательницей стояли еще двое. Они были прекрасны, и они были полностью обнажены, пара женщин-дроу, или такими они казались всего на несколько мгновений, пока не превратились в свои истинные формы йоклол, похожие на возвышающиеся наполовину расплавленные свечи из грязи.

Прислужницы Ллос.

Эта мысль ошеломила Дайнина. Почему они здесь? Он для них ничего не значит.

— В этом единственном случае, возможно, я была неправа, — сказала ему Жиндия. — Видишь ли, именно поэтому у нас есть руководство от самой Ллос, здесь, в виде Эскавидне и Йеккардарьи. Они посоветовали мне поступить иначе, и поэтому, как бы мне ни нравилось наблюдать, как ты распадаешься на части, раздуваешься и снова становишься драуком, возможно, это не твоя судьба. По крайней мере, не сейчас, и, согласно моему обещанию и этим двум прекрасным созданиям рядом со мной, возможно, никогда.

— Однако это остается на ваше усмотрение.

— Готов ли ты оказать услугу Паучьей королеве, Дайнин До'Урден? Готов ли ты послужить Ллос в важном деле?

— Я сделаю что угодно. Пожалуйста. — Собственный голос удивил его самого, страх и мольба душили горло. Но он не пожалел ни об этих словах, ни о скорости, с которой выплюнул их.

Жиндия рассмеялась над ним и по очереди посмотрела на йоклол, их булькающий смех вторил ее собственному.

— Тебе понравится твоя задача, я уверена. Как ты относишься к мести?

Он слегка кивнул, не уверенный, что думать.

— Тогда ты идеально подойдешь. Она пристально посмотрела на него, затем сказала с ядовитой убежденностью, — Твой брат виноват во всем, что случилось с тобой и твоим Домом. Не настало ли время отплатить ему?

— Дзирт?!

— Конечно Дзирт, тупица, — огрызнулась Жиндия. — Он направляется сюда, в Мензоберранзан. Это гарантировано. Кто лучше передаст ему послание Ллос, чем брат, с которым он так ужасно обошелся?

— Он не узнает меня. И не поверит мне, — Дайнин услышал, как сам глупо признался.