Воин-любовник

Кайл Кристин

У Джейка не хватило духу лишить умирающего последней надежды. Ему ничего на свете не хотелось бы так, как позаботиться о Мег, он боготворил ее. А чего ему теперь ждать от нее, кроме осуждения и ненависти? Уронить себя в ее глазах более невозможно.

В коридоре послышался топот ног – в одном из бегущих он узнал шаг Акиры, а другой бежал по-женски легко, до боли знакомо. Джейк скорее почувствовал, чем увидел, как Мег застыла в дверях. Он не мог решиться взглянуть ей в лицо.

Затем раздался крик, кинжалом полоснувший

его по сердцу.

У Джейка вдруг закружилась голова, он перестал понимать, где находится. Он посмотрел вниз на свою обнаженную грудь, словно эта боль шла от удара танто, вонзившегося в его живот. Вокруг грохотало сражение. Смерть кричала о поражении его друга, самурая, и от этого крика он холодел, как и от мокрой глины, пропитавшей на коленях его хакама. Руки судорожно схватились за рукоятку танто, все еще липкую от крови Синидзиро, которая залила ее, когда тот распарывал себе живот. Другой самурай стоял в ожидании, держа наготове около его шеи катану, готовый выполнить последний долг чести секунданта во время сеппуку.

Боль заслонила от него все, даже горе от смерти Синидзиро. Долг и честь самурая требовали вонзить кинжал в свою плоть. Но христианская вера, вошедшая в него с молоком матери, кричала о другом… Самоубийство – грех… вызов Богу.

Мег упала на колени около отца, оттолкнув Джейка, подобно той лошади, что налетела на него много лет назад. Обезумевшее животное лишило его сознания и не дало совершиться сеппуку. Кто знает, смог бы он совершить должное, не упади тогда без чувств? Какая часть его души одержала бы тогда верх? Его самурайское воспитание или европейское происхождение, отвергающее самоубийство?

Схватив отца за руки, Мег что-то говорила ему, прерывая слова рыданиями. Акира стоял рядом, храня почтительное молчание. Роберт все силился вытолкать из помещения глазеющих слуг.

Джейк, словно бы вернувшись откуда-то издалека, понял, что все еще рассматривает свою грудь. В состоянии, близком к прострации, он пальцем провел кровавую линию вдоль живота. Его взгляд скользнул по танто, лежавшему на ковре. Он все же не дал Чэню Ли снова украсть мечи, он сдержал клятву, данную семье Мацуда… Но какой ценой?

Сквозь туман в сознание Джейка проник голос Дугласа.

– Мегги, деточка, уже ничего нельзя сделать.

– Нет, па, не говори так! Ты не можешь умереть, – страстно шептала она. – Ты всегда был полон жизни. Разве ты можешь сейчас умереть?

– Во всем виновата моя собственная глупость.

– Что… ты имеешь в виду?

– Эти мечи, Мегги. – Он едва дышал, с трудом выдавливая из себя слова. – Я обманом… вытянул их… у Чэня Ли. – Голос упал до еле слышного шепота. – Я так… хотел иметь… эти красивые… вещи.

– Все хорошо. – Она гладила его по руке, по лицу. Ее голос дрожал. – Это не имеет никакого значения. Просто нужно как следует ухаживать за тобой.

Дуглас хотел было коснуться ее щеки, но у него не хватило сил поднять

руку. Мег схватила ее и, окровавленную, прижала к лицу, стала тереться щекой о ладонь. Слезы ручьями текли из глаз, оставляя на лице блестящие дорожки.

– Моя… любимая дочка. Будь счастлива… Мегги.

Его голос угас, тело обвисло. Мег все еще не отпускала его руки, прижимаясь к отяжелевшей ладони.

– Не оставляй меня, папочка. Пожалуйста. Ты единственное, что у меня осталось. – Рыдания сотрясали ее с такой силой, что казалось, она вот-вот рухнет.

Дуглас больше не отвечал.

Джейк знал, что сейчас жизнь уходит из человека, лежащего у него на коленях, и этого не мог остановить крик Меган:

– Нет, папочка! Нет!

Джейк был в оцепенении. Его мозг вообще отказывался работать. Сейчас он понимал одно: Дуглас умер. Все кончено.

Меган подняла на него осунувшееся, залитое слезами лицо. Джейк опустил тело шотландца на ковер, чувствуя, что волна ярости, исходящая от Мег, сейчас затопит, уничтожат его.

– Негодяй! Это ваша вина! Вы должны были защитить его!

Он закрыл глаза.

– Ведь вы обещали, Джейк!

Страдание, негодование – все это звучало в ее голосе. Ее слова терзали его сердце, забивали дыхание.

– Отвечайте же мне, будьте вы прокляты! – продолжала кричать она. Маленький кулачок вонзился ему в плечо. – Отвечайте, почему это произошло? Почему?

Внезапно на него обрушился град ударов – на голову, на шею, на плечи… Но боль от них не могла сравниться с болью от ее рыданий.

Он стоял неподвижно, разрешая ей казнить его, сожалея, что она не сможет нанести ему серьезное увечье.

– Мег-ан-сан! – попытался остановить ееАкира. – Прекратите! Не делайте этого.

Нападение прекратилось так же резко, как началось.

– Убирайтесь, Джейкоб Тальберт! Убирайтесь, из моего дома! – на самой верхней ноте закричала Меган, – Я больше не желаю вас видеть! Никогда!

Акира попытался увести ее из комнаты, успокоить, утешить, но она была глуха к его словам.

Джейк опустился на пол, согнувшись от боли в груди, уткнулся лбом в колени и запустил пальцы в волосы. Пальцы, липкие от крови Дугласа, медленно сжимались в кулаки.

Он без труда дотянулся бы до танто, лежащего на ковре. Его образ огнем отпечатался в мозгу. Не глядя, он протянул руку.

Пальцы сжали украшенную драгоценными камнями рукоятку…

Но и на этот раз судьба решила посмеяться над ним – ему не хватило решимости воспользоваться ритуальным кинжалом по назначению.

Глава 17

Всю ночь, черную, как семена леопардового цветка, и весь день, пока не зайдет красное солнце, я горюю – но не приходит знамение, я размышляю – но не знаю, что мне делать.

Госпожа Отомо Сакано (VIII в.)