Воин Снегов - собрание сочинений 7 том
Шрифт:
Мне отвели место чуть в стороне от пьедестала вождя. Сидя на камне в окружении эскорта, я оценивающе присматривался к занимавшему почетное место по правую руку от Кошуга Скуловерта Гору. Тот морщил лоб, то и дело непроизвольно поигрывая могучими мышцами.
Как только я занял свое место, совет начался. Кошут просто объявил, что желает выслушать все доводы, а потом ткнул пальцем в человека, который должен был защищать меня. Судя по реакции котхов, это был заведенный обычай на подобных мероприятиях. Назначенный моим опекуном молодой помощник вождя — Гушлук Тигробой, тот самый, что командовал моим избиением, первоначально не проявил энтузи-
азма по поводу порученного ому дела. Потирал синяки и ссадины, нанесенные моими кулаками, он без особого желания
Все умолкли, и Кошут объявил, что сперва желает выслушать доводы тех, кто считает, что пленник по имени Иса Кэрн (надо отдать должное котху, совершенно правильно выговорившему непривычное для его языка имя) не должен быть принят в племя.
Аргументов таких, ясное дело, была прорва. С полдюжины воинов вскочили со своих мест и разом заговорили, сорвавшись тут же на крик (я уже успел заметить за котхами черту: чугь что — кричать). Гушлук общался со всеми одновременно, в той или иной мере удачно приводя контрдоводы своим оппонентам. Я сник и понял, что дело плохо. Но оказалось, что это только начало. Мало-помалу Гушлук разошелся, впал в ораторский раж, его глаза заблестели — он исступленно и уверенно доказывал остальным их неправоту. Судя по его неподдельному энтузиазму, обилию аргументов в мою пользу, можно было подумать, что мы с ним просто друзья с детства.
Хорошо еще, что не было назначено отдельного обвинителя. Каждый, кто хотел, мог выступить. И если Гушлуку удавалось разбить его доводы, то еще один голос присоединялся к голосам в мою пользу. Так что все новые и новые воины присоединялись к нашему лагерю. Крики Таба, рев Гора и зажигательные речи моего заступника Гушлука слились в едином потоке, и вскоре почти все воины поддержали идею принять меня в племя котхов.
Совет котхов! Как бы я ни старался, я все равно не смогу донести до вас всю невообразимость этого зрелища. Восточный базар, паника на бирже, сумасшедший дом не шли ни в какое сравнение с племенным залом котхов, в котором могло одновременно звучать до тысячи голосов, и никогда один. Как Кошут умудрялся хоть что-то понимать — осталось для меня загадкой. Но он явно держал в руках все нити спора, восседая на своем каменном троне, словно мрачный бог, осматривающий подвластный ему мир.
Чугь позже я понял, что откладывать в сторону оружие был мудрый обычай. Спор необузданных котхов нередки переходил в грубую свару. Дикари, забыв, о чем шла речь первоначально, переходили иа личности, поминая близких и дальних родственников, а также животных, благодаря которым те появились на свет; всплывали давние обиды, а когда кончались слова, в ход шли зубы, кулаки, ноги. Руки, привыкшие к мечу, тянулись к поясам, где обычно висело оружие. Изредка приходилось вмешиваться даже Кошуту Ску-ловерту, чье слово было законом.
Я тщетно пытался следить за ходом дискуссии. С моей точки зрения, многие аргументы, как за меня, так и против, были лишены не только мало-мальской логики, но и вообще какого бы то ни было смысла. Мне не оставалось ничего другого, как просто ждать, чем так или иначе кончится дело.
Ко всему прочему, котхи частенько настолько далеко уходили в сторону от темы, что, вернувшись, не могли вспомнить, на чьей они стороне. Пыл и красноречие воинов не ослабевали, и казалось, они никогда ни о чем не договорятся. В полночь они все так же яростно спорили, крича как оглашенные, пихаясь и таская друг друга за бороды.
Женщины не принимали участия в обсуждении. После полуночи они стали потихоньку расходиться, уводя с собой детей. В конце концов на верхних ступенях осталась лишь одна хрупкая фигурка. Это была Альта, с неподдельным интересом следившая заходом споров.
Сам я уже давно бросил это дело. Гушлуку моя помощь была не нужна, он и сам отлично справлялся.
Гор подбежал к трону вождя и умолял яростным басом позволить ему свернуть кое-кому из особо упорных спорщиков
Мне же это действо больше всего напоминало конвент сумасшедших домов. Наконец все происходящее меня так утомило, что, не обращая внимания на шум и на то, что решается моя судьба, я начал клевать носом и вскоре крепко заснул, предоставив доблестным воинам-Котхам драть глотки и бороды друг друга, а планете Альмарик нестись по своему извечному маршруту под мудрыми звездами, которым не было ни малейшего дела до эфемерных человечков с их эфемерными проблемами.
На рассвете радостный Таб растолкал меня и жизнерадостно гаркнул прямо в ухо:
– Мы победили! Ты станешь членом племени, если поборешь Гора!
– Я сверну ему шею,— буркнул я и снова уснул.
Вот какие события предшествовали началу моей жизни среди людей Альмарика. Я, начавший свой путь на этой суровой планете голым дикарем, перескочил на следующую ступень эволюции, став варваром. Как ни крути, племя котхов было варварским племенем, несмотря на все их шелка, стальные клинки и каменную крепость. Сегодня на Земле нет народа, стоящего с ними иа одной ступени развития. И никогда не было. Но об этом чуть позже. Пока же я опишу вам мой поединок с Гором Медведем.
Сразу же после совета племени с меня сняли оковы и определили на жительство в одну из башен — до моего окончательного выздоровления. Тем не менее я все еще оставался пленником. Котхи в изобилии снабжали меня питьем и пищей и регулярно меняли повязку на голове, Кстати сказать, рана эта была но такой
серьезной, как те, что наносили мне дикие звери, да и прекрасно заживала сама по себе, безо всякого лечения. Однако котхи очень серьезно отнеслись к решению Кошута, чтобы я подошел к поединку абсолютно здоровым и мог сразиться с Гором на равных. Если я одержу над ним победу, то докажу свое право стать одним из них, если же проиграю, то, судя по услышанному и увиденному, проблем, что со мной делать дальше, не будет. Пожиратели падали позаботятся о моих останках.
За время, которое я провел взаперти в башне, я не видел ни одного знакомого лица, за исключением Таба Быстронога, проникшегося ко мне глубокой привязанностью. Остальные котхи относились ко мне равнодушно. Ни Кошут, ни Гор, ни Гушлук, ни Альта ни разу не появились.
Ничего, кроме скуки и тоски, я в этот период не чувствовал. Предстоящего поединка с Гором я совершенно не страшился. Не могу сказать, что я был заранее уверен в победе, просто мне столько раз доводилось рисковать жизнью, что страх за собственную шкуру почти выветрился из моей души. Куда хуже я переносил сам факт заключения. Было ужасно прожить долгие месяцы свободным, как вольный ветер, и вдруг оказаться запертым в каменном мешке. Если бы мое заточение продлилось чуть дольше, боюсь, я не выдержал бы и попытался сбежать. Лучше погибнуть в бою за свободу, чем смириться с заключением. Но во всем происходящем была и положительная сторона: раздражение и злость не давали мне расслабиться, так что я всегда был в форме и готов к любым переделкам.
Увы, среди моих бывших соотечественников нет людей, настолько сильных и постоянно готовых к бою, как обитатели Альмарика. И тем не менее альмарика-не нормальные люди, хотя и дикари, их жизнь полна опасностей, я тогда еще и не подозревал — насколько, сражений с хищниками и другими племенами.
Занять мне себя в башне, кроме размышлений о прошлом, было нечем. Однажды мне вспомнился чемпион Америки по классической борьбе, который, в шутку повозившись со мной, назвал меня самым сильным человеком в мире. Посмотрел бы он сейчас на пленника крепости Котх! Если бы мне довелось встретиться с ним ныне, я без труда переломил бы борца о колено, как связку тростника, Я играючи порвал бы некогда казавшиеся мне могучими мышцы, как газетную бумагу, и перебил бы кости, как трухлявые доски. Что касается скорости, то ни один, пускай самый быстрый, бегун Земли не был бы в состоянии соперничать с тигриной мощью и выносливостью, таящейся в моих связках и сухожилиях.