Воин Сновидений
Шрифт:
Мор смотрел на них украдкой. Вот у кого поучиться бы магии, опасной, виртуозной, древней! Она завораживала его так же, как горячий ветер, зачарованный аркабскими магами, завораживал и погружал в вечный сон целые города. Но о том, чтобы овладеть аркабской магией, нечего было и мечтать.
И все же, живя на этом перекрестке миров, он кое-чему научился. Бывало в трактир случайно забредали чародеи средней руки, те, что за пару монет изгоняли мышей из погребов да накладывали на крынки простенькое заклинание, чтоб молоко дольше не прокисало. Иногда за монетку-другую они объясняли мальчишке парочку заклятий: как отвадить кошек от горшков со сметаной, как мгновенно сделать дрова для очага сухими.
– Парень, –
Жирные наглые тараканы, несмотря на заклятие, продолжавшие преспокойно сидеть на стенах, кажется, были с ним совершенно согласны.
Мальчишка расстроился. Что такое «магия в крови»? Иногда казалось – многое из того, что рассказывают ему чародеи, уже известно ему, словно из глубин памяти неожиданно всплывали полузабытые слова заклинаний. Может быть, это и было то, о чем говорил чародей? Спросить было не у кого, маг давным-давно покинул их трактир и ушел куда-то на север. Но мальчишка твердо знал одно: меньше всего ему хотелось стать одним из тех чародеев, что за небольшую плату выводят мышей и клопов или развлекают горожан на ярмарках. Есть и другая магия, думал он, провожая взглядом колдунов Аркаба, которые покидали трактир. Магия повелителей Сновидений.
Рано утром тишину двора нарушил истошный петушиный крик. Петух орал так громко и самозабвенно, что Сати, проснувшись, тут же во всех подробностях стала представлять, как ловит проклятую птицу и сворачивает ей шею. Вскоре с воображаемым петухом было покончено раз и навсегда. Зато настоящий все не унимался, и, когда он заголосил в очередной раз, Сати вскочила с дивана и в ярости вылетела на балкон.
Владелец «певчей птицы», бывший агроном, а ныне преподаватель сельхозтехникума Федор, проживающий в пятиэтажке напротив, расхаживал по собственному балкону при полном параде – в отглаженной рубашке, новом пиджаке, галстуке – и поливал помидорную рассаду. Клетка с петухом стояла рядом, на табурете.
– Доброе утро, Сати, – чинно поздоровался Федор. Пятиэтажки во дворе стояли так близко, что соседи частенько беседовали друг с другом, не покидая собственных квартир.
Увидев Федора в костюме и галстуке в семь часов утра, Сати сначала остолбенела, потом незаметно скосила глаза на соседний балкон. Так и есть! Там, подперев ладошкой пухлую щеку, сидела румяная, похожая на Василису из сказки, красавица в наброшенном на плечи цветастом платке с кистями.
– Привет, Федор. А я вот… э… отличный петух у тебя! И поет так громко. – Сати бросила убийственный взгляд в сторону клетки.
– Голосистый, – томно вздохнула «Василиса». – Обожаю. У нас в деревне, бывало, как петухи запоют… прямо соловьи, а не петухи!
Услыхав такое, бывший агроном расцвел. Красавица трудилась продавщицей в универмаге, и Федор давным-давно вздыхал по ней. Нынешней весной он набрался наконец смелости, познакомился, и сейчас роман их был в самом разгаре. Само собой, Сати, как и остальные жильцы двух пятиэтажек, была в курсе того, как развиваются отношения. Выбор Федора все одобряли: «Василиса» была женщиной хозяйственной, домовитой и слыла отличной кулинаркой. Вдобавок она, как оказалось, обожала петушиное пение и ежедневно появлялась на утренней зорьке на балконе, чтобы послушать душераздирающие хриплые крики питомца Федора. Поэтому бывший агроном наряжался с утра пораньше в лучший костюм и прогуливался по балкону, бросая на красавицу пылкие взоры.
Сати, однако, догадывалась, что подниматься ни свет ни заря обольстительнице из универмага
– Слесари ходят, слышала? – сообщил тот, поливая рассаду.
– С утра? Чего им надо?
– Батареи проверяют. – Федор поставил лейку. – Готовят к отопительному сезону.
– К отопительному?! Так он когда еще будет! Лето только-только началось.
– Зима не за горами, – рассудительно заметил сосед. – Ты лучше денежки приготовь, а то они и глядеть на твои батареи не станут.
– Еще и денежки? – горестно вздохнула Сати. – А сколько берут эти самые слесари-грабители? Много?
Услыхав сумму, она присвистнула:
– Кровопийцы! Вымогатели, разбойники с большой дороги! Ладно, чего уж там…
Сати вернулась в комнату, посмотрела на будильник, вздохнула и принялась собираться на работу, решив явиться в контору раньше всех и тем самым поразить деда Илью.
Через час Сати, мрачнее тучи, сидела в автобусе и сверлила сердитым взглядом ни в чем не повинных пассажиров: слесари-кровопийцы существенно подорвали ее и без того небогатый бюджет. Некоторое время она угрюмо размышляла, как дотянуть до зарплаты, прикидывала и так и эдак наконец чтобы отвлечься, принялась вспоминать сегодняшний сон. Он был коротким, как вспышка в ночи, обрывочным, точно Тильвус задремал ненадолго и тотчас проснулся.
Сон был похож на падение с высоты в реку: тяжелая черная вода сомкнулась над головой, и Сати пронзило чувство тревоги, страха и безысходности. А потом появилось жуткое ощущение, что она тонет, захлебывается в этой тяжелой вязкой воде, так непохожей на обычную речную. От этого Сати проснулась в холодном поту, чувствуя отвращение и тошноту, подступающую к горлу, с чувством неопределенного, но непреодолимого отчаяния, пронзившего ее насквозь. Она догадалась, что это было, очевидно, состояние Тильвуса, а раз так, то события, увиденные во сне, имели для него огромное значение. Сати постаралась припомнить еще что-нибудь: кажется, мелькнуло какое-то сражение? Была битва, и были Воины Сновидений и… что-то еще? Она вздохнула – вспомнить подробности никак не удавалось. Но сон оставлял после себя неприятное гнетущее впечатление, будто там, за Завесой сна происходило что-то страшное, жуткое.
Сати решила сегодня же, как можно скорее, наведаться к Тильвусу и все узнать. Если же господин великий маг начнет, по своему обыкновению, темнить и уклоняться, выспросить все у Джулиса – раз он его друг, то должен знать.
Свадебный фотограф Адольфыч осторожно выскользнул из собственной квартиры и замер, прислушиваясь. Погони не было, но медлить нельзя было ни минуты. Поминутно оглядываясь, Адольфыч на цыпочках спустился вниз по лестнице, и только когда за ним захлопнулась тяжелая металлическая дверь подъезда, выпрямился, расправил плечи и вздохнул с облегчением.
Улизнуть от супруги было не так-то просто, она прогулок не одобряла, так как прекрасно знала, что стоило мужу появиться на улице, как тут же появлялись и желающие его угостить – то кружечкой пива, а то и чем покрепче. Но даже бдительная Варвара не предполагала, что супруг смоется из дому с утра пораньше.
Оказавшись во дворе, фотограф огляделся.
Утро выдалось погожее, теплое, по тихому бульвару спешили прохожие, шаркали метлами дворники, над прудами шумели фонтаны, и ветерок шелестел молодой тополиной листвой. Старенькая машина, припаркованная неподалеку от детской площадки, была засыпана лиловыми лепестками поздней сирени. Машина принадлежала Адольфычу, но фотограф лет пять назад подарил ее сыну и с тех пор за руль не садился.