Воин тумана (сборник)

Вулф Джин Родман

Я не стану приводить слова, сказанные нами перед принесением жертвы; не думаю, что это разрешено. После молитвы я положил руку на голову бычка и от всего сердца попросил богиню присоединиться ко мне и моим друзьям за нашей трапезой. Затем Полигом влил бычку в ухо молоко и спросил его, хочет ли он отправиться к Великой Матери. Бычок кивнул, и Полигом мгновенно перерезал ему горло священным ножом, сделанным из бронзы, а не из стали.

Отдельные части туши мы бросили в огонь, и все наконец почувствовали облегчение.

– Это ведь хороший дар богине, верно? – Пиндар с улыбкой

поправил венок на голове.

– Просто замечательный! – заверил его Полигом.

В глазах Гилаейры сверкали слезы.

– Я чувствую, что уже вошла в число друзей Великой богини, – сказала она. – Один раз мне даже показалось, что она улыбается. Честное слово!

– У нее действительно доброе лицо, – сказал Полигом. – Суровое, но… – Голос его вдруг прервался.

– Что случилось? – всполошилась Ио.

Полигом не ответил. Он был человеком румяным, смуглокожим, однако сейчас щеки его приобрели оттенок свечного сала, а рука, державшая священный клинок, так задрожала, что я испугался, как бы он его не выронил.

– Ты нездоров? – поддержал его под руку Пиндар.

– Дайте-ка я сяду, – задыхаясь, промолвил Полигом, и мы с Пиндаром подвели его к ближайшей скамье. На лбу у жреца выступили крупные капли пота. Усевшись, он вытер испарину краем одежды и, немного отдышавшись, пробормотал:

– Вам этого все равно не понять, вы ведь не так хорошо знакомы с нею, как я.

– А в чем, собственно, дело? – удивился Пиндар.

– Моя семья всегда поставляла жрецов для…

– Ты нам об этом уже говорил.

– И мы всегда жили поблизости от святилища. Даже в детстве я собственными глазами видел нашу богиню… А уж статую ее я видел, наверное, десять тысяч раз!

Мы покивали, ибо охотно верили ему.

– И теперь я хочу, чтобы один из вас – вот ты, девочка! – описал мне ее. Я должен твердо знать, что ты видишь то же самое.

– Мне просто описать тебе статую? – спросила Ио. – Она огромная, куда больше любой смертной женщины. Волосы у богини высоко подняты и, как мне кажется, уложены в узел на затылке. Хочешь, я посмотрю?

– Нет. Продолжай.

– На ней венок из маков, а в руке колосья пшеницы – целый сноп. Другой своей рукой она указывает куда-то в пол…

Тут толстый жрец шумно вздохнул и поднялся на ноги.

– Я должен немедленно повидаться со своим дядей, – заявил он. – Пусть он как старший рассудит, что происходит в храме. А вы, все четверо, оставайтесь здесь и никуда не уходите. И лучше храните молчание.

Жрец поспешил прочь, а мы в полной тишине послушно уселись, и я надеялся, что сейчас в этом святом месте нас охватит чувство глубокого покоя, навеянного неярким огнем и полосами солнечного света на полу, однако ощущения покоя не возникало. Скорее пространство вокруг наполнено было негромкими, но странно тяжелыми звуками, словно ворочалось и топало огромное животное, которое видеть мы не могли.

Вскоре Политом вернулся.

– К сожалению, наш верховный жрец отправился в город; придется мне решать все самому. – Он явно успел немного успокоиться, и от него исходил сильный винный запах. – Ну что ж, еще раз примите мои заверения в том, что я видел эту статую

сотни и тысячи раз, однако до сегодняшнего дня ее левая рука всегда покоилась на голове каменного кабана, прижавшегося к ее ногам.

Гилаейра даже рот раскрыла от изумления, а Пиндар негромко присвистнул.

– Поистине сегодня произошло великое чудо! Это знак богов! А не заметил ли кто-нибудь из вас, как это произошло? Как сдвинулась ее длань?

Пиндар, Гилаейра и я дружно покачали головами. Ио даже обежала священный очаг, чтобы поближе рассмотреть статую.

– Жаль! Однако сомнений нет: она действительно шевельнулась и как раз во время жертвоприношения, когда наши взоры были прикованы к жертве. – Полигом помолчал, глубоко вздохнул и продолжил:

– Я полагаю, вы уже слышали, что по Афинам бродит мертвая женщина? Говорят, она ходит как живая до первых петухов и со многими уже говорила. Город прямо-таки весь гудит от слухов. Никто не знает, что бы это значило, а теперь чудо случилось еще и в священном храме! Погодите, вот всем в Элевсине и Афинах станет известно, что статуя богини двинула рукой! Можете себе представить, что тут начнется?

– Еще бы! – сказал Пиндар. – Надеюсь, что к тому времени я буду уже далеко отсюда.

Полигом продолжал, словно не слыша его слов:

– Но вы все это видели собственными глазами и должны сберечь в памяти, чтобы рассказывать своим детям и внукам об этом великом чуде. Это…

– А знаете, на голове кабана, – раздался вдруг звонкий голосок Ио, – осталось чистое местечко! Здесь, наверное, покоилась прежде рука богини?

Посмотрите-ка!

И мы конечно же бросились смотреть, подчинившись ее зову. Ио оказалась права. Дым от священного огня успел сильно закоптить голову кабана, однако мрамор в том месте, где некогда покоилась рука богини, был совершенно чист и белоснежен.

– Подумать только! Ах, как важно все это для нашего храма! – Полигом потер руки. – И для мистерий!

– И я тоже видела все собственными глазами, – прошептала Гилаейра.

– Ну разумеется, дочь моя! Разумеется! А когда ты вникнешь в смысл мистерий – дело в том, что как жрецы всегда выбираются из членов нашего семейства, так и мистагоги [95] обычно бывают мужчинами – и станешь участвовать в них, то и для женщины найдется немаловажная роль, а может, и самая главная. – Гилаейра смотрела на него горящими глазами. – Такие роли обычно тоже исполняет кто-то из нашего семейства, однако это вполне преодолимое препятствие. В конце концов, существует удочерение… Или даже брак… Мистами обычно руководит верховный жрец, а теперь, видимо, и вопроса не возникнет о том, кто станет верховным жрецом. – Полигом выпятил грудь. – Мой дядя – человек весьма пожилой, и, похоже, богиня вполне внятно выразила свои пожелания относительно того, кто станет его преемником. В конце концов, во время жертвоприношения и свершившегося чуда в храме присутствовал лишь один жрец.

95

Мистагог – руководитель мистерий.