Воин Великой Тьмы (Хроники Хьерварда, часть 4)
Шрифт:
Когда Ворона впервые втащили в пыточную, он от страха и отчаяния попытался пустить в ход все остатки своего волшебства, попытался сделать свое тело и разум нечувствительными к боли; умом он хорошо понимал, что все его усилия обречены на провал - и десять малефиков тотчас доказали ему это, искусно лишив мощи все до единого заклинания. Но этого мало - провозившись целых две недели, чародеи Ордена дознались все же, что Ворон подсунул им всего лишь искусно сработанного гомункулуса вместо настоящего трупа Трогвара. И если до этого волшебника только держали под замком, то после началось сущее безумие.
В камере Дор-Вейтарна не было окон, он вел счет дням по сменам заплечных дел мастеров, сам не зная зачем. Былые надежды на помощь Светлого Братства быстро таяли. Его соратники то ли увязли в бесконечных спорах, то ли попросту трусили ввязываться в серьезный бой со всемогущим Орденом. Дух гордого Ворона еще не был сломлен, но тело уже истомилось мучениями.
Дор-Вейтарн заставил себя даже не думать о Трогваре. Кто знает, а если малефики Ордена способны проникать в его мысли? В снах, однако, ему все чаще и чаще стала являться невысокая молодая девушка, очень похожая на принцессу Арьяту, идущая в одиночестве по какой-то печальной, бесконечной дороге. Ворон от всего сердца желал ей, чтобы эта дорога увела бы ее подальше от цитадели Черных койаров.
В коридоре, за каменной дверью, почти неслышно прошелестели шаги часового. Подземная тюрьма Ордена редко пустовала, но сейчас ее охраняли с особым рвением...
Ворон наконец нашел положение, в котором боль чуть ослабела. Ему оставалось надеяться только на чудо.
* * *
Утро в Драконьих Клыках выдалось мглистое, пал густой, непроглядный туман. Куцый заметно приободрился за ночь и теперь даже выражал желание поскорее отправиться в путь. Когда Арьята проснулась, Атор уже развел костер.
– Выспалась? Тогда за дело, - не поздоровавшись, бросил он ей.– Приготовь завтрак. Да поторапливайся - самое большее через час надо выходить.
– Почему я должна готовить завтрак?!– вновь возмутилась принцесса, со сна начисто забыв, как всегда, что она не во дворце.
– Ты откуда свалилась?– искренне удивился Атор.– Кашеварить - это женское дело!
– Сам кашеварь, - сварливо ответила Арьята.– А я не голодна.
Разумеется, Атор и не подумал прикоснуться к котелку.
– Ну, так что, идем к постам?– угрюмо поинтересовался он, когда недолгие сборы были закончены.– Не заслужила ты, конечно, чтобы я тебя отсюда выводил...
– Не заслужила - так и не выводи, - огрызнулась Арьята.– Иди своей дорогой, если хочешь. Кто куда, а я - к крепости.
– Ладно, пойдем вместе, - неожиданно легко сдался Атор.– Я ж говорил вчера - мне тебя нужно под надзором держать...
– Мне-то что, держи, если угодно, - с великолепно разыгранной невозмутимостью ответила принцесса.
– Слушай, ну откуда ты взялась такая?– не выдержал Атор.– Дерзишь, меня не слушаешь... Где ты росла? Не знаешь, что женщина всегда и во всем должна подчиняться мужчине?!
– Там, где я росла, все было
С лагеря снялись в мрачном молчании.
Однако надо было отдать Атору и должное - он оказался прекрасным проводником. Похоже, он знал здесь каждый камень и умудрялся отыскивать такие тропы, по которым прошли бы не только они с Арьятой, но даже Куцый.
Вокруг них расстилалась суровая горная страда. Острые, обрывистые скалы, узкие, глубокие ущелья, где едва видно небо, стиснутое нависшими каменными громадами. Тысячи и тысячи острых, как копья пиков уходили в поднебесье, и Арьята решила, что здесь непременно должна отыскаться какая-нибудь древняя магия, что хранит остроту этих скал от жадности ветров и дождей.
Она очень быстро потеряла чувство направления. Из глубоких ущелий не было видно солнца; казалось, они блуждают по бесконечному лабиринту, из которого нет выхода; за одним ущельем открывалось новое, на взгляд Арьяты, ничем не отличавшееся от предыдущего.
За весь день они не обменялись и парой слов. И когда дневной свет померк, а путники остановились на ночлег, это странное молчание все длилось и длилось.
Арьята не выдержала первой:
– Послушай, что ты дуешься? Это мне дуться на тебя надо за все те гадости, что ты мне наговорил!
– Мне с тобой пока обсуждать нечего, - кратко отмолвил Атор, доставая свой меч и принимаясь править лезвие.– К крепости придем - там и поговорим. А сейчас помолчи, мне думать надо.– И он отвернулся.
Принцессе оставалось только пожать плечами.
Ночь прошла спокойно, хотя Арьяту не оставляло чувство, что ее разыскивает чей-то холодный взор, чей-то разум тщится ощутить ее сознание, преклонив всю свою недюжинную силу на поиски. Она то и дело просыпалась и, по-детски прикрывая голову походным одеялом, осторожно выглядывала в щелку, словно в полной уверенности, что ее окружают неведомые страшилища, от которых только одна защита - не вылезать из-под одеяла. Однако она, естественно, не могла никого увидеть, кроме безмятежно спавшего Атора
На следующее утро необычайно серьезный и мрачный спутник принцессы вел ее куда медленнее. Часто он жестами приказывал ей остановиться, сам ползком пробирался вперед и надолго застывал возле какой-нибудь каменной глыбы. Арьята так и не поняла, что он там выглядывает, потому что они ни разу не свернули, не говоря уж о том, чтобы столкнуться с кем-то из слуг Черного Ордена.
Где-то около полудня они увидели крепость.
– Что, и это все?– Арьята не могла скрыть разочарования. Она ожидала увидеть грозные башни и бастионы, вознесшиеся к самому небу, бесчисленные бойницы, глубокие рвы и подъемные мосты. Вместо этого ее взорам предстало небольшое укрепление, сиротливо прилепившееся к склону горы - первой настоящей горы, которую Арьята увидела в этом царстве обрывов, утесов и ущелий. На сей раз имелась даже внушительная снеговая шапка, и проплывавшие облака цеплялись за вершину жирными пухлыми животами.