Воин Заката (Воин заката - 1)

ван Ластбадер Эрик

– Нет. У него особое задание.

Она встала и подошла к зеркалу в обшарпанной бронзовой раме, висевшему на стене над комодом.

– Скоро Сехна.

"Жалко, нет времени сходить посмотреть, как Сталиг приводит Марша в нормальное состояние", - подумал Ронин.

К'рин принялась укладывать волосы в высокую прическу, время от времени поглядывая на Ронина в зеркало.

– Почему ты такой грустный?
– внезапно спросила она.

Он облокотился на подушки:

– А почему тебя это интересует?

– Потому что...
–

она отвела взгляд от его лица, отраженного в зеркале, и задумчиво провела рукой по лицу, - потому что я люблю тебя.

Он увидел, что в уголках ее глаз стоят слезы.

– Что с тобой?

Она отвернулась и закрыла глаза.

– Ничего.

Слезы блестели уже на ресницах.

Он подошел к ней и развернул лицом к себе. Длинные волосы, еще не заколотые с одной стороны, упали темной волной, закрывая щеку.

– Почему ты плачешь?
– спросил он слегка раздраженно.

Она вытерла слезы свободной рукой, и он вдруг заметил, как в ее глазах промелькнул... страх. Или ему это только почудилось?

– Я ненавижу, когда ты плачешь. Что случилось?

Ее глаза вспыхнули гневом.

– Ты хочешь сказать, мне уже и плакать нельзя?

Ронин отвел взгляд.

– Да что с тобой такое?
– Глаза ее снова наполнились слезами.
– Тебе неприятно, когда я даю волю чувствам? А ты этого сделать не можешь... поэтому ты такой, да? Потому что ты не можешь, а я могу. Что тут непонятного?! Почему ты всегда такой сдержанный? Я не понимаю... Ты что, никогда ничего не чувствуешь? Даже когда мы в постели? Это что - просто биологическая потребность?

Она отвернулась к зеркалу и оперлась о комод, уткнувшись лицом в сгиб локтя.

Ронин ушел в соседнюю комнату - переодеваться. Когда он вышел, К'рин подняла голову и, взглянув на себя в зеркало, облизала палец, вытерла со щек следы от слез и занялась прической.

Им пришлось пройти дальше по коридору, потому что ближайшая лестница, которой они пользовались обычно, оказалась завалена каким-то цементным крошевом и проржавелыми железками. Следующая была свободна - по ней они и спустились на Сехну. Ронин держал в руках зажженный факел. Этой лестницей, видимо, почти не пользовались. Ступеньки здесь сильно скрипели, а кое-где ступенек не было вообще, как будто их снесло некоей неведомой силой, и им с К'рин приходилось перепрыгивать через зияющие пустоты.

Они шли молча. Если бы они разговаривали, они, может быть, и не услышали бы этот звук. Очень тихий, едва различимый, он доносился откуда-то спереди. Ронин замер на месте и взял К'рин за руку, выставив факел вперед. Ступеньки шли вниз. Дальше была площадка, после которой лестница изгибалась, однако и следующий пролет просматривался достаточно хорошо. Там никого не было.

Тишина. В свете пламени пляшут пылинки, летящие на огонь, который как будто притягивал их.

Они медленно двинулись дальше. Звук повторился. Это было похоже на тихий стон, на всхлип боли.

Ронин с К'рин добрались до площадки. За поворотом лестница

уходила в темноту. К'рин хотела что-то сказать, но Ронин жестом остановил ее. Он прислушался, думая уже не о странном звуке, доносившемся снизу, а о... Звук послышался снова, и Ронин больше не сомневался. В первый раз он подумал, что это скребутся те маленькие животные, живущие в стенах, которых слышно почти всегда, когда кругом тихо. Но звук повторился, теперь уже ближе звук осторожных шагов, доносящихся сверху. Кто-то спускался по лестнице следом за ними. Сколько их там человек, определить было невозможно, но кто-то явно там был.

Ронин схватил К'рин за руку, и они ринулись вниз, в темноту.

Загадочный стон раздался опять - теперь уже ближе. Ронин выставил факел перед собой и увидел, что вся внутренняя стена лестничного пролета разрушена. Перед ними зияла черная пропасть глубиной в несколько этажей.

Они прижались к противоположной стене, подальше от провала, и вдруг увидели чуть ниже по лестнице скорчившуюся фигуру. Человек был растрепан и весь в грязи. Длинные волосы висят сальными прядями, вместо одежды - жалкие лохмотья.

Ронин подошел поближе, чтобы как следует разглядеть бледное нездоровое лицо, покрытое грязью и потом.

В глазах незнакомца, когда он увидел Ронина, мелькнул испуг. В пляшущем свете факела были видны огромные расширенные зрачки. Человек боязливо сжался.

Ронин наклонился и тронул незнакомца за плечо.

– Ты кто?
– Не дождавшись ответа, он добавил: - Мы не причиним тебе вреда.

Шаги на лестнице приближались. Ронин выпрямился и прислушался. К'рин спустилась к ним, склонилась над незнакомцем, пытаясь с ним заговорить, и вдруг изумленно воскликнула:

– Ронин!

Он повернулся к ним, посветил факелом и только теперь разглядел, что вместо правой руки у несчастного торчит лишь обрубок с запекшейся на нем кровью. Присмотревшись получше, он увидел, что рана уже начинала затягиваться новой кожей, то есть была не такой свежей, как ему показалось вначале. Тени плясали на каменных стенах в неверном мерцании факела.

Но это было еще не все. На шее у этого жалкого существа блестело что-то металлическое. Медленно и осторожно, чтобы не напугать незнакомца, Ронин протянул руку к блестящей штучке, провел пальцем по медальону на грязной цепочке, повернул его к свету и прочитал:

– Корабб. Нир. Девяносто девятый.

– Нир?!
– изумилась К'рин.
– Но как... если он с девяносто девятого уровня, что он делает так высоко?

– Да еще с оторванной рукой.

Ронин вспомнил ту ниру, которую встретил в приемной у Сталига.

– На том уровне располагаются самые большие и самые сложные машины...

– Это самый нижний этаж?

– Да, там работают самые лучшие ниры...

Звук шагов наверху неожиданно прекратился - тот или те, кто преследовал их, остановились на площадке как раз над ними. Ронину показалось, что он слышит приглушенные голоса.