Воин жив
Шрифт:
Тварь не остановилась – она метнулась к нему. Для Джейсона вдруг воедино смешались краски, запахи, звуки: запах дыма в воздухе; пряная вонь зверя; вопли крестьян; визг Джейни где-то у него за спиной; треск двух пистолетов; кровь и гной, оросившие бок твари; плотный мех на ее оканчивающейся влажным кожаным носом морде.
Боковое зрение юноши было чисто, как хрусталь; свет сделался густым, как вино, почти золотым. В этом сиянии он видел: Брен Адахан встал, в руке палаш, изо рта и носа струится кровь; будто разучившись
Дарайн, сосредоточенно хмурясь и закусив нижнюю губу, прижимает к плечу ружье.
Джейсон смял время, заставил непослушную правую руку согнуться, палец – нажать собачку. Один раз.
Огонь и дым выщербили край глаза твари. Всего лишь.
А потом справа от него ударила молния – и на Джейсона обрушилось небо.
Он не был уверен, что потерял сознание, но мир сделался черной бездной боли. Джейсон пытался вдохнуть, но туша твари прижала его к земле, погребла под грудой вонючего меха, ослепила, вмяв наплечную кобуру с пистолетом в его грудь.
Рот наполнился кровью и желчью. Смятые легкие не впускали воздух, сломанные ребра горели, болезненно шевелились в груди.
Откуда-то издали неслись голоса.
– Шевелитесь, шевелитесь, снимите это к чертям собачьим с него! – рычала Тэннети. – Эй ты – используй копье, как рычаг… Так, все вместе – налегли… толкай!
Сквозь шум и боль прорвалось чистое контральто Джейн Словотской:
– Быстрей же, быстрей… пожалуйста!
Туша приподнялась, и Джейсон ощутил, как сильные руки ухватили его за лодыжки. Потом они же вцепились ему в колени – и боль заставила его застонать. Но его все волокли куда-то по каменистой земле. В коленях скрипели кости.
Он пытался вдохнуть – ничего не получалось.
Кто-то просовывал меж его губ бутылку, стекло заскребло по зубам.
Приторный вкус целительного бальзама изгнал изо рта Джейсона привкус крови, дал силу глотнуть.
И тогда, едва жидкость согрела ему горло и грудь, произошло привычное чудо: он исцелился.
Одно его ребро было сломано в полудюжине мест, осколки вонзались изнутри в его грудь при малейшем движении. Теперь осколки собирались в куски, а куски, звонко пощелкивая, срастались воедино.
Юноша мог снова дышать, и воздух, пускай и пропахший дымом, потом и кровью, казался ему свежей и вкуснее, чем воздух полдневного луга.
Ссадины исчезали; Джейсон поднял правую руку – и у него на глазах глубокая царапина, рассекавшая ладонь пополам, затянулась, рваные края срастались, пока то, что было раной, не превратилось в алую линию, которая почти сразу порозовела, а потом и вовсе исчезла. Чашечка правого колена сомкнулась, порванные сосуды и мышцы воссоединились.
Дюжина крестьян окружала его, лежащего подле горы меха и плоти.
Краем глаза он видел Джейн и Брена Адахана; она стояла поодаль, одна рука на бедре, другая –
– Дарайн… – Джейсону казалось – он закричал, но слуха его коснулся лишь тихий хрип. Возрождение одаривало слабостью; целительные снадобья могли далеко не все.
Великан опустился рядом с ним на колени.
– Я здесь, молодой государь, – проговорил он. Тэннети стояла неподалеку, вся ее левая щека – сплошная кровавая корка.
– Тэн? Как ты?..
Маска из крови и грязи ожила; сверкнула улыбка.
– Меня попользовали бальзамом первой. Я в порядке.
– Она в порядке, – подтвердил Дарайн. – Все молодцом, молодой государь.
– Пуля твоя?
Дарайн кивнул, опустил приклад ружья на землю и оперся на него.
– Самый мой лучший выстрел. Прямо в хребет – оно тут же и померло.
– Самый удачный твой выстрел, – сказала Тэннети. – Или ты и впрямь целил меж позвонков?
Сила и мощь ударили Джейсону в голову почище самого лучшего виски. Отмахнувшись от дюжины рук, он перевернулся на колени.
Однако новые ноги не держали – не подхвати его Дарайн, Джейсон неминуемо бы упал.
– Кто… – начал было он, но не договорил. – Все наши целы?
– Наши – все, – сказал Дарайн.
Джейсон промахнулся, но они – нет.
– Брен!
Барон, широко улыбаясь, подскочил к нему. Туника его спереди была залита кровью, лицо он обтирал влажной тряпицей.
– Мы все живы, – радостно сообщил он.
Их окружало с сотню крестьян, на всех лицах – от нескольких оборванных ребятишек до стоящего чуть поодаль старого мага – сияли улыбки.
Что-то потянуло Джейсона за тунику. Босоногая девчушка пяти-шести лет в драном платьице из мешковины держала в одной руке его пистолет, а другой – дергала его за подол.
– Это твое? – спросила она. – Госуда-арь…
Он взял пистолет, убрал в кобуру.
– Да, это – мое.
Она улыбнулась ему, быстро обняла за талию и исчезла в толпе.
У Джейсона запершило в горле; какой-то миг он не мог говорить.
Тэннети усмехнулась.
– Очень трогательно. Но стоит ли это жизни?
– Помолчи.
Другие селяне собрали их вещи и горкой сложили на траве, под боком у твари. То, что наводило на них ужас, было теперь лишь жалкой кучей меха и мяса. Двое мальчишек – один лет десяти, другой парой лет старше – тыкали в тварь то палкой, то обломком меча.
Ножны Брена Адахана были пусты. Джейсон вытащил свой меч, ударил им по исцеленной коленке – достаточно сильно, чтоб клинок откликнулся глубоким колокольным звоном.
– Возьми мой, – сказал он, подавая меч барону рукоятью вперед. Тот отдал быстрый салют и сунул меч в ножны. Они оказались велики: любимый Бренов палаш был длиннее и тяжелей клинка Джейсона.