Воин

Маккуин Дональд

— Не все доверяли полковнику Фолконеру или тем людям, которые просили его добровольно заморозить их в криогенных капсулах, правда? Я доверяла. Полковник не мог быть предателем. Но некоторые опасались, что он способен использовать войска для того, чтобы взять власть самому или поставить своего человека. Было создано два отряда сопротивления: один в пещере Голубого Хребта, другой в Айове. Частью моей работы являлась слежка за Фолконером, а затем я должна была вернуться с ним на восток и подготовить отчет.

— И такая идея тебе не нравилась.

— Она мне была ненавистна!

Это шпионство.

— Должно быть, ты отличный солдат.

— Я не фельдмаршал. Я училась и работала.

— Почему же полковнику не доверяли?

— Прямолинейное мышление. Говорят, будто смотреть, как он проводит операцию, это все равно, что наблюдать, как волк разделывается с телячьей отбивной. Он может быть безжалостным.

— Кто бы мог подумать! — Кривая усмешка была ответом на его сарказм, и Джонс сменил тему: — Что ты думаешь по поводу этого сплетника, Билстена?

— Он похож на мистера Хоммербокера.

— Хоммербокера?..

Тейт весело рассмеялась:

— На моего учителя в шестом классе. Самого «приятного» человека, которого я когда-либо знала. Он просто бесчувственный кровопийца, забудь эту дрянь!

— Хорошо, что у нас было время отрепетировать легенду. И наше счастье, что он ничего не спросил о религии. Должен сказать, это было очень сложно для меня — я имею в виду, на самом деле сложно — повернуться на восток, перекрестить их тремя разными способами, если угодно; а потом молиться всему и обо всем. Это кощунство.

Сперва Доннаси собиралась рассказать ему про то, что узнала. Пастор был надежным и достойным доверия человеком. Но потом ее начали одолевать сомнения. Не потому, что Джонс мог рассказать другим мужчинам о женской беседе, а потому, что когда-нибудь он может сказать то, что наведет их на след Сайлы.

Тейт вдруг поняла, что начала думать, как Сайла и Нила. Женщины против мужчин.

А почему бы и нет? Этот вопрос проворачивался у нее в мозгу, как нож. Сильно ли это отличается от жизни черных в обществе белых? Или женщины-офицера в подразделении пехоты? Итак, она была в меньшинстве и чувствовала себя ущербной.

Что же еще было новым?

Доннаси искоса взглянула на Джонса. Тот ждал, пока она вернется к разговору. Терпеливый. Снисходительный.

Она защищала его изо всех сил. Но ему не помешало бы научиться больше заботиться о себе. Им обоим не помешало бы. Если они когда-нибудь выберутся из этих ледяных гор.

Взяв пастора под руку, Тейт увела его из лагеря, пытаясь внушить, что Церковь — весьма реальная и очень важная организация в этом новом мире. Один раз он попытался было возразить, но она намеренно грубо приказала ему заткнуться, не желая спорить, так как у нее было слишком много отрывочной информации, требовавшей осмысления. Джонс должен был многое знать, чтобы выжить. Однако Тейт не осмелилась открыть какие-либо секреты — Сайла достаточно ясно высказалась по этому поводу.

И еще Доннаси чувствовала, что Церковь — это единственное убежище, на которое она может положиться. У Джонса же было мужское общество. Если только он сам его не отвергнет.

Когда она ввела его в курс того, что узнала об

обычаях и моральных нормах, оба услышали бормотание ветра в ветвях. В воздухе разливался влажный стойкий запах. Одновременные возгласы выразили надежду, что это не признаки надвигающейся бури.

Они прошли меньше половины расстояния до лагеря, когда хлынул дождь. Суровые стоны и жалобы могучих стволов присоединились к взволнованному тенору веток и листьев.

— Возможно, мы зря теряем время, беспокоясь о будущем. Пора подумать о настоящем, — заметила Тейт.

Джонс наклонил голову, ныряя в «мужскую палатку». Полог располагался по ветру и был все еще поднят. Внутри на своей постели сидел Гэн, опираясь спиной на дремавшего Раггара. Шара и Чо растянулись рядом. Раггар сонно уставился на вошедших, выразив благосклонность отдельными ударами хвоста, и закрыл глаза. Тейт могла бы поклясться, что заметила на его морде самодовольную ухмылку. Усевшись на землю и закрывшись от ветра, она смотрела, как Гэн снимает свои тяжелые всепогодные ботинки.

Искусно сшитая обувь очаровала ее. Внешний ботинок доходил до икры. Его гладкое, отделанное бахромой голенище пришивалось к башмаку из очень твердой кожи. Внутренний же сапожок изготавливался из кожи, гораздо более тонкой. Наружный ботинок был достаточно велик, чтобы вмещать утеплитель. Прежде чем его надеть, внутрь набивали высушенную траву, а после заполнялся травой промежуток между внутренней и внешней частями ботинка. Представив себя в подобной обуви, Тейт была поражена праздной мыслью о том, что донашивает технологически совершенные, изготовленные из искусственных волокон, потрепанные образцы сверхпрочного нейлона, искусственной кожи и водонепроницаемой ткани. Ее одежда являла собой смесь естественных и искусственных материалов, такую же пеструю, как попоны лошадей у племени Собаки. Тейт не могла решить, смешно это или нет.

Сняв ботинки, Гэн жестом подозвал ее поближе и достал из-за спины Раггара какой-то сверток, в котором оказался наполовину законченный башмак для ходьбы по снегу. Она взяла его очень бережно — не потому, что он был сшит из шкуры недавно убитого оленя, а потому, что когда-то носила такие же. Это было в лагере для зимних тренировок, где несколько дней у нее болели те мышцы, о существовании которых она и не подозревала.

Снегоступы были сделаны в стиле, называемом «медвежьи лапы». Почти круглые, они не имели «хвоста», как у охотничьих ботинок. Тейт помнила, что этими штуками очень просто пользоваться.

Когда она, оторвавшись от воспоминаний, снова взглянула на Гэна, перед ним лежало несколько веток и кожаных полос. Он говорил медленно, чтобы Доннаси могла следовать его указаниям, однако руки при этом легко двигались, сгибая податливые ветки и связывая их в похожую на круг фигуру. Тейт изо всех сил старалась подражать ему. Затем Гэн показал, как привязываются поперечные распорки. Он был на удивление терпелив и ободрял свою ученицу, объясняя, как связывать крепления из сухожилий, и обсуждая преимущества отлично выделанной кожи по сравнению с сыромятной, которую они были вынуждены использовать для сетки.