Воин
Шрифт:
— Страдания, — неожиданно произнёс светловолосый Чо, — людей режут и жгут заживо.
— Для того, чтобы это понять, — заметил я, — стоит просто оглянуться. Дым стоит столбом, там где раньше находился гостевой дом. Ваши каганы нагонят нас через пару часов, максимум через три. Это если они и сейчас режут людей в гостевом доме.
— Как можно быть настолько циничным, — ненаигранно возмутился Чо, — ведь речь же идёт о людских страданиях.
— Люди много страдают, — пожал я плечами, — можно сказать, что вся жизнь — цепь страданий. Так зачем же переживать по поводу гибели нескольких людей?
— Это
Не прошло и часа, как за нашими спинами забарабанили копыта каганских коней. Это ничуть не смутило моих спутников, равнодушно продолжавших идти на север, к горам, уже видневшимся на горизонте. Окружили нас профессионально и быстро — миг и копыта уже стучат вокруг нас, да мечутся серыми тенями среди клубов пыли всадники. Я не скрывал лица намерено — это, обычно, слишком привлекает ненужное внимание, но и старался держаться в тени остальных.
Из хоровода вылетел уже знакомый мне Кулай-богатур, поигрывая саблей с резной рукоятью. Его цепкий взгляд прошёлся по нам и замер на мне, он сотворил какой-то оберегающий от зла жест, характерный для их веры, и что-то крикнул.
— Он назвал тебя выходцем, — перевёл Гоку, видевший, что я не понимаю по-кагански, в отличие, похоже, от остальных. — Выходцем с того света.
— Узнал меня, Кулай-богатур, — усмехнулся я, выступая вперёд. — Не будет мне смерти, пока ты жив. Наши дороги раз за разом будут пересекаться — и ты, в конце концов, отправишься к своим богам.
— Сейчас я сам отправлю тебя к твоим! — крикнул Кулай-богатур, посылая своего коня вперёд и взмахивая саблей.
Остальные каганы остались на месте — никто не пожелал вмешиваться в поединок своего командира с выходцем с того света. Это было мне на руку.
Я пригнулся и, как только Кулай-богатур оказался на расстоянии удара копьём, резко выбросил его вперёд. Но целил я не во врага, как он мог подумать, а в его лошадь. Широкое лезвие лишь вскользь прошлось по горлу несчастного животного, всадник же, не ожидавший такого поворота событий, просто вылетел из седла. Ещё до того, как он коснулся земли, я пронзил его насквозь. Я выдернул копьё из тела Кулай-богатура и, уперев его "пятку" в землю под ногами, нагло воззрился на замерших каганов.
— Он умер, не припав к груди Матери-Земли, — заявил я им, — и отныне обречён вечно скитаться, не зная покоя. Желаете той же участи, волчьи дети?
Каганы не спешили с ответом, их кони грызли удила, чуя пролитую кровь, но они крепко держал своих скакунов, не давая им сорваться в галоп. Потеряв командира, ни были слишком растеряны и многие попросту не знали, что им делать теперь. Инициативу на себя взял один самых молодых и, видимо, самый решительный из них. Он дёрнул поводья своего коня, разворачивая его, и прокричал несколько слов на языке степей. Остальные с видимым облегчением последовали за ним.
— Неплохой трюк, — усмехнулся Са, опуская да-дао, — но что это за чушь с выходцем с того света?
— Мы уже встречались с этим каганом, — ответил я, — и в тот раз он посчитал, что убил меня.
Са смерил меня долгим взглядом, однако комментировать мои слова не стал. И без этого было ясно — не верит ни на грош.
К вечеру мы добрались
Вечером того же дня молодой воин Кунд, уведший каганов от жуткого человека, вернувшегося из мира мёртвых, осадил своего коня. Прямо перед ним из сгущающихся сумерек возник невысокий человек, плотного телосложения в серой одежде, какую носят путешественники, и невысоком коническом колпаке. Оружия он не носил, однако от него так и исходила опасность, словно лучи тусклого зимнего солнца из-за неплотного слоя облаков, грозящих миру грозой.
— Вы знаете, кого упустили, дети волков? — спросил он ледяным тоном, в котором слышался отдалённый волчий вой.
— Среди них был выходец из мёртвых, — как бы оправдываясь, ответил Кунд.
— Никогда не бывать тебе богатуром, Кунд-глупец, — усмехнулся серый. — Ты мог схватить горного монашка и его приятелей и получить богатую награду от Тэнгэ-богатура, а испугался одного человека с копьём.
— Как убить того, кто уже бывал в мире мёртвых? — совсем смутился Кунд, разминая пальцами поводья.
— Ты и не пытался, Кунд-глупец. Сначала всади ему в горло саблю, а уж после думай, можно ли его убить. Цинь-о-хай и его слабые жители сделали слабее и детей серого волка.
Кунд не мог больше выдерживать укоризненного взгляда серых глаз, он рухнул с седла почти под ноги серому человеку, прижался лбом к земле перед носками его сапог.
— Что мне делать? — пробормотал он. — Как исправить свою вину?
— Я дам тебе силу, — ответил серый. — Ты станешь более могуч чем сто человек и более быстр чем тысяча лошадей, никакое оружие не пробьёт твоей кожи, но лишь на два дня. Ты пойдёшь по следу упущенных тобою людей и убьёшь их. После этого ты станешь свободен и никакой вины на тебе не будет.
— Но мои люди, — произнёс Кунд. — Я принял командование над ними, я ответственен за их жизни.
— Они вернутся в лагерь, где некогда командовал Кулай-богатур, и принесут весть о его бесславной гибели. Никто не станет чинить им препятствий и беды обойдут стороной.
— Благодарю тебя, могучий, — ещё сильней вжал лоб в пыль Кунд. — Я готов принять твою силу.
Горный монастырь ничем не отличался от любого другого, каких полно по всей стране. Вот только выстроен он был весь из камня, ни единого бревна, как поведал мне словоохотливый Гоку, не пошло на его постройку. Оно и понятно, в округе самой завалящей хворостины не найдёшь, не то что полноценного дерева. Интересно чем они топят по ночам или же принимают ледяной холод со свойственным им равнодушием ко всему земному. Меня это, надо сказать, не устраивает, я конечно могу переносить невзгоды не хуже любого монаха, однако хотелось бы попасть хотя бы в минимально пригодные для жизни условия.