Воин

Колосов Дмитрий

Стоявший неподалеку от двери евнух бросился навстречу с мечом в руке. Но Заратустра отбросил толстяка незаметным движением ладони. Рухнув на выложенный глиняными плитками пол и ошеломленно взирая на руку, в которой мгновение назад был зажат кривой меч, евнух послушно выслушал все то, что ему сказал маг.

— Немедленно доложи повелителю, что его хочет видеть маг Заратустра.

Евнух уполз за шелковые занавеси, привезенные из далекого Таия, а вскоре появился оттуда пятясь задом. Следом за ним показался великий царь Ксеркс, лишенный, правда, в этот момент особого величия. Оправляя складки льняной одежды он недовольно посмотрел на Заратустру и сказал:

— Ты преступаешь все мыслимые границы, маг! Разве тебе не известно, что проникшего в наш гарем ожидает медленная мучительная смерть?

— Известно,

великий царь, — ничуть не смущенный таким началом ответил Заратустра. — Но я не имел иной возможности созерцать светлый лик наместника Ахурамазды. И, кроме того, каких бед может натворить в гареме столетний старец Заратустра, чья мужская сила и в молодые годы была меньше сотой доли тех достоинств, какими обладает великий царь!

То была довольно грубая лесть, но царю, который слышал лишь комплименты не слишком славящихся умом придворных, она показалась верхом изящества. Ксеркс самодовольно улыбнулся и погладил окладистую бороду.

— Ты отвлек нас от важных государственных дел, но мы рады слышать твои речи. Говори, какая необходимость привела тебя к нам, Заратустра, но прошу тебя, покороче.

— Я буду быстр, словно царская мысль! — Заратустра чуть склонил голову. — В последнее время до меня доходят слухи, что великий царь вновь отложил подготовку похода против эллинов. Осмелюсь напомнить великому царю, что руки этих нечестивцев осквернили святыни Ахурамазды в Сардах. Не выказав никакого раскаяния за содеянное, они осмелились восстать с оружием в руках против великого Дария, за что и были сокрушены мощью парсийских армий, но вновь не проявили ни малейшего сожаления.

Ксеркс нетерпеливо перебил мага:

— Я знаю, знаю это! Но мы считаем, что поход на эллинов преждевременен. Необходимо дождаться, когда их подточат внутренние междоусобицы и тогда эллинские города сами падут к нашим ногам.

— Осмелюсь заметить, что великий царь слушает слова дурных советников, а честные слуги царя, желающие поведать правду, не допускаются до основания золотого трона. Я говорю о тех, кто знает истинное положение дел в Элладе. Это извечно преданные великому царю Мегабиз и Мардоний, а также спартанец Демарат.

— М-да. — Царь задумчиво тронул рыжевато-черный ус. — Я действительно давно не видел Мардония. Почему?

Вопрошающий взор Ксеркса остановился на лице мага и Заратустра мгновенно послал мысленный импульс — всего одно слово «Артабан», а вслух сказал:

— Дурные советники не допускают его до глаз великого царя.

— Артабан… — послушно промолвил Ксеркс. — А причем здесь Артабан?

— Не знаю, великий царь, — надевая смиренную личину ответил Заратустра.

— Эй, Кобос! — крикнул царь едва живому от страха евнуху. — Перестань дрожать. На этот раз я прощаю тебя, и позови сюда Артабана!

— Но как я смею…

— Я сказал: позови! Передай ему: царь дозволяет.

Ксеркс замолчал и не промолвил ни единого слова до тех пор, пока в дверях не появился Артабан. При виде Заратустры, невозмутимо рассматривавшего драгоценные гобелены, которыми были украшены стены гарема, вельможа побледнел от гнева.

— Артабан, — вальяжно развались в кресле протянул царь, — Заратустра обвиняет тебя, что ты не допускаешь ко мне моих слуг.

— Это ложь! — мгновенно отреагировал хазарапат.

— Нет, правда! — возразил маг.

— К-хе! — Царь хмыкнул и не без ехидства оглядел злобно взирающих друг на друга противников. — Для того, чтобы выяснить кто из вас лжет, а кто говорит правду, я готов выслушать вас обоих. Говори, Артабан.

Вельможа в волнении прошелся по зале, полы золотого халата развевались, прикрывая пурпурный атлас шароваров.

— Я уже докладывал великому царю, что при дворе, а также среди жрецов существует сильная группировка, жаждущая ввергнуть благоденствующую Парсу в пучину разорительных войн. Громко крича о возмездии за осквернение святынь в Сардах и гибель парсийских воинов в Аттике, эти люди призывают к новому походу на Элладу, который, и это не только мое мнение, не принесет ничего, кроме огромных трат и людских потерь. Эллины — народ, не похожий ни на один другой. Цивилизованные лишь внешне они таят в своей душе первобытный хаос. Эллин согласен подчиниться решению горлопанов из народного собрания, но никогда не покорится власти разумного правителя. Ему противна сама мысль покориться кому-либо

выше себя. Он привык подчиняться массе, но не личности. Именно поэтому я всегда считал и считаю, что Эллада не стоит того, чтобы быть покоренной мечом парсийского воина. Раздираемая распрями и братоубийственными войнами она сама упадет к ногам великого царя, призвав его вначале в качестве верховного судьи, а затем и владыки. — Артабан сделал краткую паузу, после чего еще с большим воодушевлением продолжил. Походы в далекие страны несли лишь смуты и разорение великой империи. Война против кочевников-массагетов стоила жизни великому Курушу. Во время волнений в Кемте по воле рока погиб Камбиз. Его смерть едва не привела к гибели государства, раздираемого самозванщиной и сепаратизмом сатрапий. Лишь благодаря энергии царя Дария удалось воссоздать то, что завещали нам предки. Но даже мудрейший Дарий совершил ошибку, задумав завоевать припонтийских скифов. Этот поход стоил жизни тысячам наших воинов и едва не вверг страну в пламя новых смут. Так зачем же повторять ошибки наших предшественников?

Артабан закончил говорить и низко поклонился. Ксеркс был чрезвычайно доволен красноречием своего фаворита. Растянув толстые губы в улыбке, он произнес, обращаясь к Заратустре:

— Ну как, сможешь ли ты опровергнуть сказанное Артабаном?

Заратустра внутренне усмехнулся.

— Смогу, великий царь. Вот Артабан говорил сейчас о жертвах. Да, они были. Но жертвы неизбежны в любом большом деле, будь то война, строительство дворца или рытье морского канала. Стоит ли думать о незначительных жертвах, понесенных в предприятии, сулящем огромные выгоды. Великий царь спросит: какие? — Заратустра посмотрел на Ксеркса, тот кивнул. — Завоеванная Эллада станет прекраснейшей жемчужиной в короне великого царя. Благодатная земля, окруженная щедрым морем, населенная трудолюбивыми данниками. Эллада будет приносить доход больший, чем Вавилония и Кемт вместе взятые. Эллада — это чудесные ювелирные изделия и чернолаковая посуда, оружие и доспехи, оливки и рыба. Наконец, это тысячи прекрасных девушек и крепких мужчин. И неправ Артабан, утверждая, что эллины будут до последнего вздоха защищать свою свободу. Разве не дали землю и волю по первому требованию Фессалия и Бестия, Эгина и Аргос? Лишь славная доблестью воинов Спарта да горделивые Афины не изъявили покорности. Казнив послов они покорно ждали развязки событий и лишь нелепый случай тому виной, что злокозненные афиняне смогли отразить натиск парсийского войска. Но тогда греки ожидали расплаты за Сарды. Страх перед возмездием вселил в их робкие сердца некое подобие мужества. Они устрашились не рабства, а смерти. Если же теперь царь объявит, что Ахурамазда простил эллинам оскорбление его храмов, и афиняне, и спартанцы склонят головы перед его солнцеподобным ликом.

Но покорение Эллады лишь начало. Вслед за эллинскими городами придет черед щедрых равнин Италии, Галлии и Иберии. Преодолев Геракловы столбы парсийские всадники ворвутся с запада в земли ливийских финикиян, а с востока подойдет флот, состоящий из эллинских эскадр. Ведь Парсия уже не будет зависеть от прихотей финикийских навархов. И недалек тот день, когда Срединное море станет Парсийским морем.

Укрепив тылы. Парса обратит свой взор на восток и на север. Закованные в звонкую медь фаланги эллинов разобьют скифские полчища и бросят головы их царей к ногам владыки Парсы. Конные орды с крылатыми быками на алых штандартах покорят Инд и далекий Киау. Весь мир будет лежать у ног великого царя. Весь мир!

То будет день, когда на смену слабому, похотливо желающему человеку придет существо высшего порядка, волею, умом и сердцем равное солнцеподобному Ахурамазде. Этот человек не будет знать ни жалости, ни печали, ему будут чужды сомнения и укоры совести. Он изменит мир по своему образу и подобию, он покорит природу, замедлит течение быстрых рек и сокрушит заслонившие солнце горы. Этот человек будет смел и правдив и мир подчинится его воле.

Свободная от счастья рабов, избавленная от идолов и поклонения, бесстрашная и ужасная, великая и одинокая; такова воля правдивого! [10]

10

Ф.Ницше «Так говорил Заратустра».