Воин

Колосов Дмитрий

Фиминта, толстая и крикливая баба, колдовала над жаровней. Та нещадно чадила, клубы дыма собирались под потолком и улетали в специально проделанную щель. «Опять опрокинула горшок с водой на угли», — неприязненно подумал Лиофар. Фиминта славилась своей безалаберностью. И вообще, она была никудышней хозяйкой, и Лиофар время от времени подумывал о том, чтобы избавиться от нее, но все не решался это сделать. Она досталась ему в качестве приданого жены, которая умерла несколько лет назад при родах. Терпеливое отношение к неряшливой кухарке было своего рода данью памяти ушедшей в царство мертвых Полимнии.

Подавив зевоту, Лиофар бросил:

—

Дай чего-нибудь пожрать!

— Успеешь! — буркнула в ответ кухарка.

Как уже имел возможность не единожды убедиться Лиофар, спорить было бесполезно. Фиминта давно свыклась с мыслью, что хозяин позволяет помыкать над собой. Она по-прежнему неторопливо шевелилась у жаровни и, наконец, швырнула на стол две миски. В одной была рыба, в другой оливки и кусочек ячменной лепешки.

— А вино? — спросил Лиофар, подозрительно принюхиваясь к рыбе.

— Сейчас.

Фиминта подала ему вместительный килик. Горшечник немедленно продегустировал вино. Как и обычно, оно было разбавлено сильнее, нежели следовало. Но такой уж скверный характер был у Фиминты. Она старалась выгадать на всем, а прежде всего на своем хозяине. В очередной раз вздохнув, Лиофар принялся за еду. Рыба была пересоленной. Наверняка скупердяйка купила дешевую кефаль, что привозят в бочках из Боспора, и забыла вымочить ее. «Что б тебя в Тартаре всю жизнь кормили только этой рыбой!» — подумал Лиофар, торопливо сглатывая последний кусок. Затем он допил вино, отставил от себя килик и не говоря ни слова, вышел из столовой.

Очутившись в своей комнате, он стал рыться в сундуке, пытаясь найти новый хитон. Но под руку попадались лишь старые, в которых перед любимым было стыдно показаться. Отчаявшись обнаружить нужную вещь, Лиофар заорал:

— Фиминта!

Ему пришлось подождать, прежде чем кухарка явилась на зов.

— Что тебе?

— Где мой новый пурпурный хитон, что я купил у торговца-милетянина?

— С золотой каймой по подолу?

— Да! Да! — заорал горшечник, досадуя на тупоумие рабыни. Как будто у него десять пурпурных хитонов!

Фиминта хмыкнула.

— Он еще спрашивает! Да ты же сам его изгваздал на симпосионе [73] . Залил вином и финиковым соком. Мне пришлось выстирать его, сейчас он сушится на улице.

Лиофар помянул Лернейскую гидру и прочие порождения Ехидны. Затем вновь заорал:

— Что же мне делать?!

— Надень что-нибудь другое.

Горшечник расстроился.

— Я не могу пойти к Педариту в старом хитоне.

— Ничего, сойдешь и так. Тебе на нем не жениться!

73

Симпосион, симпосий — попойка, организуемая после совместной трапезы.

Отмахнувшись от злоязыкой бабы, Лиофар выбрал хитон поприличнее и переоблачился. Он побрызгал волосы благовониями и тщательно вычистил грязь из-под ногтей. После этого горшечник придирчиво осмотрел себя. Жаль конечно, что на нем не пурпурный хитон, но смотрелся он вполне прилично. Велев Фиминте приготовить нормальный — он подчеркнул — нормальный! — ужин, Лиофар отправился на свидание.

Педарит должен был ждать в гимнасионе [74] на Киносарге [75] .

В последнее время гимнасионы вошли в моду и их стали посещать не только аристократы, но и простые граждане, и даже незаконнорожденные. Юноши развивали здесь свою силу, граждане постарше беседовали да любовались стройными телами своих молодых друзей.

74

Гимнасион, гимнасий — первоначально помещение для физического воспитания, позднее высшее учебное заведение.

75

Киносарг — холм близ Афин, где находился гимнасион, посещать который могли люди, не имеющие афинского гражданства.

Чинно здороваясь с знакомыми, Лиофар направился вокруг окруженного колоннами двора для занятий. Находившиеся здесь юноши бегали, метали копье и диск, боролись друг с другом. Обнаженные тела, увлажненные потом, жирно блестели на солнце. Педарита здесь не было. Горшечник отправился дальше к бассейнам с ключевой водой.

Его любимец стоял у перевитой плющом беседки и разговаривал с каким-то мужчиной. Незнакомец был высок и плечист, тело его облегал дорогой белый хитон, на плечи был небрежно наброшен пурпурный фарос [76] . Он что-то, горячась, доказывал Педариту, нежно держа его за локоть.

76

Парадный плащ.

С трудом сдерживая раздражение, Лиофар подошел к беседующим. Мужчина бросил на него недобрый взгляд. Педарит подарил улыбку, невинную, как у ребенка.

— Здравствуй, Педарит, — ласково сказал Лиофар своему любимцу.

— Здравствуй, Лиофар. — Юноша обвел чуть лукавым взглядом вызывающе разглядывающих друг друга мужчин. — Позволь тебе представить — Клеодул, гость из Абдеры. А это Лиофар, афинский гражданин.

Лиофар и Клеодул дружно кивнули.

— О чем вы здесь с таким живым интересом разговариваете? — полюбопытствовал горшечник.

— Да вот Клеодул рассказывает мне о тех бедах, которые постигли его в последнее время.

— И что же произошло с уважаемым абдеритом?

— Представлять, к их городу подошли мидяне, переправившиеся через Геллеспонт. Это так ужасно, так ужасно!

— Точно так, мой мальчик, — подтвердил Клеодул. — Мне пришлось спешно собрать все свое добро и бежать прочь, чтобы не попасть в руки этих варваров.

Лиофар, которого очень раздражал покровительственный тон чужеземца и особенно то, что он назвал Педарита «Мой мальчик» с ехидцей спросил:

— И много было добра?

— Я не смог взять все. У меня под рукой были лишь три судна. Погрузил золото, статуи и картины, а также запас дорогих тканей и благовоний. Все остальное пришлось оставить на разграбление мидянам.

Упоминание о трех кораблях, груженых золотом и серебром, словно нож полоснуло по сердцу горшечника. Но он постарался вынести этот удар судьбы достойно.

— А велика ли сила мидян?

Клеодул понизил голос.

— Я сам не видел и не могу поручиться, но люди говорили, что их неисчислимая тьма. Будто одних коней они ведут пятьдесят раз по сто сотен, а на каждого конного приходится по пять пеших воинов.