Воинство Рассвета (Дарват - 3)
Шрифт:
– Сюда, - прошептал он. Его голос звучал не громче цоканья крысиных коготков по разбитым плитам мостовой.
– Кара сказала, что главная дорога ко Дворцу завалена. Мы можем пройти в обход, по улице Олеандров.
Рядом возникли остальные фигуры: Кара из Иппита и маленький высохший отшельник Кта, который, несмотря на протесты Ингольда, потребовал, чтобы и его включили в эту экспедицию. Кара тихо пробормотала:
– Не нравится мне эта улица. Такое впечатление, будто... будто поперек нее поставлена стена.
Ингольд кивнул.
– Возможно, ты права.
Из-под капюшона он бросил на них
По мере того как они пробирались сквозь руины, Руди начал понимать, почему старик так настаивал, чтобы в группу входил кто-нибудь, хорошо знавший Гай. Никакая карта не помогла бы им пройти по задворкам и закоулкам, чтобы избежать открытого пространства площадей, или указать путь в свинцовой тени колоннад. Ингольд с легкостью вел их через развалины дворов, где плети виноградников опутывали закопченные обломки камней и обугленные человеческие кости, вдоль полузатопленных аллей, через пустые конюшни. Дважды, когда утренние лучи несколько рассеивали молочную пелену, Руди замечал небольшие группы дуиков, пробиравшихся сквозь виноградники на задних улочках, наполовину скрытых в тумане. А когда их немногочисленная группа проходила мимо покрытой инеем чаши замерзшего фонтана на одной из площадей, он услышал где-то поблизости плач ребенка, судорожные, беспомощные рыдания, которые наполнили его ужасом.
Руди тронул мага за плечо.
– Ты слышал?
Звук оборвался так же внезапно, как и начался.
Кара нервно обернулась, ее руки крепче сжали алебарду, которую она взяла с собой вместо обычного посоха; маленькие пронзительные птичьи глазки Кта загорелись любопытством. В холодном свинцовом свете лицо Ингольда оставалось непроницаемым, но Руди оно показалось слишком бледным.
– А ты думал, в Гае вообще никого не осталось?
– мягко отозвался маг.
Руди прошептал:
– Детеныши дуиков так не плачут. Я их слышал на равнинах. Ты знаешь, кто это? Я думал, в Гае нет ни единой живой души.
– Ни единой?
Волшебник говорил тихо, и Руди услышал приглушенные туманом шаги и хлюпающий звук - по болотистой почве волочили что-то тяжелое. Он ощутил внезапное изменение в воздухе; туман вокруг них начал сгущаться. Кожа зудела под действием скрывающих чар.
– Возможно, людей здесь и впрямь больше нет. По крайней мере, мы бы их людьми не назвали...
– Ты хочешь сказать... Дарки что-то сделали с ними?
– Руди повлажневшей ладонью сжал посох, а другой рукой потянулся за огнеметом.
– Я думал, они все превратились в зомби... а потом вымерли от голода...
– Так и есть.
– Голос Ингольда был не громче дыхания и терялся в перепутанных ветках виноградника, закрывавшего стену у них за спиной.
– Но я боюсь, что это касается более безобидных существ. Здесь же мы имеем дело с упырями.
Они появились из тумана рядом с расколотой чашей фонтана, опухшие, омерзительные. От пестрой ободранной одежды из парчи и бархата исходил не просто гнилостный запах разложения; вонь обволакивала их, как грязный туман. Двое мужчин и три женщины. Одна из женщин явно была беременна; другая оказалась совсем еще девочкой. Упыри передвигались крадущейся рысцой, постоянно оглядываясь, двое из них были
Они прошли в нескольких шагах от магов, не заметив их. Руди услышал, как вожак прошептал:
– Разведчик донес, что люди из нижнего города перебрались куда-то недалеко отсюда.
Беременная женщина отозвалась о разведчике в таких выражениях, от которых зарделись бы даже Ангелы Ада. От упырей несло таким зловонием, что Руди невольно затаил дыхание; при этом он отметил, что сами вампиры выглядят довольно скверно. Лицо самой молодой девушки покрывали отвратительные шрамы, наверное, отметины какой-то болезни вроде оспы. Меньший из двух мужчин чихнул и вытер нос мокрым рукавом; второй обругал его и велел заткнуться.
Когда белый туман вновь поглотил их, Руди сообразил, кто это такие.
Это были горожане Гая; они не присоединились к конвою Алвира, отправившемуся на юг, а остались грабить чужие дома и жить в свое удовольствие среди руин. Они цеплялись за город, не желая подвергать себя лишениям дорожной жизни, дрались с бывшими рабами-дуиками и друг с другом за остатки пищи.
Когда мрачная группа скрылась в сгустившемся тумане, Руди пришла в голову мысль, что если Ингольд знал хорошо город в его счастливые дни, то, вполне возможно, лица кое-кого из упырей были ему знакомы.
Руди следовал за волшебником, испытывая одновременно отвращение и жалость.
Они пересекли еще один двор и свернули в проулок, настолько заросший диким виноградником, что, казалось, он заполонил весь квартал. Им пришлось с огромным трудом пробиваться через сплошное переплетение ветвей. Руди задумался, в очередной раз продираясь сквозь вездесущие заросли, каково им будет, когда стемнеет. Затем Ингольд внезапно остановился в самом начале узенькой улочки, которая терялась в молочном тумане. Он тронул Руди за рукав, указав ему на двор перед ними, затем прошептал:
– Сюда.
Руди, прищурившись, начал всматриваться в туман и через некоторое время сообразил, что то, что он принял за сгустившийся туман, оказалось большим зданием с просевшими башенками и обожженными пожаром стропилами. Внезапно туман пробили слабые лучи солнечного света, из сумрака выступили углы здания. Медленно, по частям, перед ними появлялся дворец, похожий на мертвого дракона со сверкающей многоцветной чешуей и выпирающими обнаженными ребрами.
Так, значит, здесь, в руинах, остался покоиться король Элдор, подумал Руди. Здесь Дарки пленили Минальду и все же Гвардейцы Гая успели отбить ее. Здесь Ингольд сбежал с поля боя, унося малыша Тира, сына Элдора и Минальды, через космическую Пустоту во временное убежище, в теплую и солнечную Калифорнию.
Ингольд поправил свернутую в кольцо веревку, которую нес на плече, и прошептал:
– Пересекать двор будем по одному. Кара, последи за Кта.
Руди покрепче сжал посох и шагнул во двор.
Его внимание привлекло какое-то движение у стены слева. Он быстро повернулся, рука уже лежала на огнемете, но это оказалась всего-навсего большая крыса, проскользнувшая среди побегов дикого виноградника и обугленных костей.
В молочно-белой пелене Ингольда нигде не было видно. Руди не обнаружил и его следов на замерзшем болотном мхе разрушенной мостовой.