Воинство Рассвета
Шрифт:
Джованнин бросила взгляд на монахов, которые за ее спиной заполнили весь дверной проем.
– Взять его!
Послышался лязг стали, – Джил вынула из ножен меч. Было заметно, как монахи растерялись.
Ястребиные глаза Джованнин оставались неподвижными.
– Арестуйте их обоих. Болезнь Элдора – это кара за то, что он якшался с колдунами.
Руди выкрикнул:
– Для человека, который сам использует Руну Уз, вы слишком много говорите о магии!
Изумленные монахи уставились на аббатису, и ее темные глаза угрожающе
– Заткните рот этому лжецу.
– А он и правда лжет? – послышался мягкий голос из коридора.
Джованнин, обернувшись, зло поджала губы.
– А тебе что здесь надо, крестьянский выскочка?
– Ну, крестьянин я или нет, – ответил тот же добродушный голос, – но я по всем правилам посвящен в сан и избран аббатом Пенамбры, и если вы, миледи, действительно воспользовались такой проклятой вещью, как Руна Уз, это полностью относится к моей юрисдикции и дает мне право арестовать вас по обвинению в ереси.
Майя из Пенамбры, сопровождаемый полудюжиной своих обтрепанных воинов, прихрамывая вошел в комнату. А следом за ними – стройная темноволосая женщина с синими тенями усталости под глазами, и коренастый молодой человек, босой, с бритой головой, одетый в пыльную власяницу. Он держал подмышкой пакет с лекарствами.
Еще несколько дней назад Руди сразу же бросился бы к Минальде, обнял ее и поцеловал – не только за то, что она нашла брата Венда, но и за то, что она научилась у Джил предусмотрительности и первым делом позаботилась о поддержке. Но сейчас их глаза встретились, и она тут же отвела взгляд. Хотя Руди был измучен и душой и телом, он сразу все понял. Она приняла решение, и сейчас ставка была слишком высока, чтобы сомневаться. Каждый из них должен был исполнить свой долг, даже если это и разрушит последний шанс возродить их любовь.
Глаза Джованнин метались от одного к другому, излучая откровенную ненависть и, наконец, остановились на брате Венде, который склонился над Элдором.
– Еретик! Ты смеешь мне говорить о ереси, ты, невежественный мясник! – зашипела она. – А что мы можем сказать о прелате, который занимается магией? Или о монахе, который принял обет пожизненного отшельничества и уже через три дня нарушил его?
От этих слов брат Венд вздрогнул, как от удара бича, но не оторвался от больного.
Майя помог Минальде усесться на стул в тени очага, затем повернулся и спокойно ответил:
– Мы скажем, миледи, что ни прелат, ни монах не поддались искушению использовать черную магию, каковой несомненно является Руна Уз, согласно единодушным постановлениям Совета аббатов.
– Вся магия одинакова! – в ярости завизжала Джованнин. – Это все козни дьявола!
– Согласно уложениям Совета, это вовсе не так, – возразил епископ Пенамбры.
– Схоластическая болтовня! – закричала она.
Брат Венд поднял взгляд, его грустные темные глаза были полны страдания.
– Это не она наложила Руну на дверь, – горестно вздохнул он. – Это я. Она ведь
Джованнин резко повернулась к нему.
– Молчи, поганый еретик!
– На какую дверь? – внезапно спросила Джил. – Руна Уз была на печати, и по виду ей уже несколько сот лет.
– Молчи, под страхом вечного проклятия!
Джил схватила монаха за рукав.
– На какой двери ты начертал Руну?
Но Венд озадачено смотрел на Джованнин:
– Печати? Какой печати?
Ответ дал Руди.
– У Джованнин была Руна, начертанная на печати, она уже не в первый раз использует ее. Минальда может это подтвердить. Ваша аббатиса одолжила ее вчера вечером Алвиру для казни.
Глаза Венда расширились от ужасной догадки. Больной на кровати был тут же забыт.
– Так, значит, вы сами использовали ее? – прошептал он. – Дверь, которую запечатали мы с Бектисом... Вы не в первый раз обратились к черной магии!
– Что это за дверь? – продолжала допытываться Джил. – Где она?
– Если ты скажешь, – прошипела, как змея, Джованнин, уставившись на Венда, – то, клянусь властью аббатисы Гая...
– Уведите ее отсюда, – велел Майя.
Ни один из монахов не воспрепятствовал пенамбрийским солдатам, которые окружили разъяренную Джованнин.
– Где эта дверь, Венд? – продолжил Майя. – Какой подвал вы опечатали? Сейчас от этого зависит жизнь или смерть Элдора.
Венд беспомощно покачал головой.
– Не знаю. Где-то на первом уровне, на Церковном ярусе. Нас привели туда с завязанными глазами. На подвал было и раньше наложено заклинание. Камера очень маленькая, в ней не действовала никакая магия. Я и Бектис всего лишь обновили чары, что уже были наложены до нас.
Майя взглянул на Джил:
– Джил-Шалос, ты знаешь дальние коридоры Убежища. Может, возьмешь моих людей и отправишься на поиски?
Джил кивнула и встала. Хотя в королевской спальне, с ее меховыми коврами и стоящими вокруг кровати жаровнями, было тепло, из двери потянуло сквозняком. Руди снял с себя поношенную черную накидку, которую Джил раньше одолжила ему, и набросил ей на плечи.
Та запахнулась в нее поверх порванной и перепачканной кровью рубахи и направилась к двери.
– Джил-Шалос, – остановил ее Майя и осторожно развернул лицом к свету. – С тобой все в порядке?
– Да, все в порядке, – спокойно ответила она.
Большая часть ран, которые нанес ей Алвир, перестали кровоточить, включая и самую глубокую, которая была у нее на правом боку. Руди поспешно обработал ее, прежде чем заняться Элдором. Его поразило то, что Джил не могла вспомнить, как и когда она получила эти раны, кроме самой первой, на щеке. Теперь у Джил останется шрам на всю жизнь.
Несколько пенамбрийцев, которые остались в спальне после того, как увели Джованнин, молча последовали за Джил в темный коридор. Брат Венд оторвал взгляд от своего пациента.