Воины бури
Шрифт:
— Он, наверное, побывал в Эдс-Байриге, — произнес сын.Он смотрел на запад, где дым от нашего погребального костра по-прежнему поднимался в небо. Утред полагал, что Рагналл придет в ярость при виде отсеченных голов, которые я оставил ему в надежде, что эти окровавленные головы заставят Рагналла необдуманно броситься на город.
— Сегодня он не нападет, — сказал я. — Может, он и опрометчив, но не глуп.
Со стороны далекой цепочки людей, что медленно продвигалась по пастбищам, протрубил рог. Его звук не уступал в громкости моей железке. Позади всадников я заметил пеших воинов, но даже так
— Вот бы он напал, — с жаром заявил сын.
— Не сегодня.
— Он потеряет людей, если нападет! Сын надеялся, что я ошибаюсь, что ему выпадет возможность убивать врагов, взбирающихся на каменные стены.
— Он может терять людей, — сухо заметил я.
— Будь я на его месте, — начал мой сын, но смолк.
— Продолжай.
— Не хотелось бы мне терять две сотни людей на этих стенах. Я бы вторгся вглубь Мерсии. Пошел бы на юг. На юге есть богатая пожива, а тут что?
Я кивнул. Утред, конечно же, прав. Атаковать Честер значило осадить одну из сильнейших твердынь Мерсии, а местность вокруг Честера не изобиловала наживой или рабами. Народ ушел в ближайший бург, прихватив семьи и скот. Мы подготовились к войне, даже искали сражения. Но внезапный набег вглубь страны открывал путь к тучным фермам и легкой наживе.
— Он вторгнется вглубь Мерсии, — сказал я, — но не откажется от Честера. Сегодня он не нападет, но рано или поздно решится.
— Почему?
— Потому что ему не стать королем, не захватив бурги, — ответил я. — И потому что Честер — успех леди Этельфлед. По-прежнему нет недостатка в тех, кто не верит, что женщина может править, но с такими успехами не поспорить. Она укрепила эти земли! Её мужа изгнали из этого края. Он лишь мочился против ветра, она же прогнала датчан.
— Даже если она больше ничем не отметится, Честер останется её победой! Но стоит лишить её этого города, как она окажется слабой. Захвати Честер, и откроешь дорогу ко всей восточной Мерсии. Если Рагналл одержит верх здесь, то уничтожит всю Мерсию. Он это понимает. Рагналл желает стать не только королем Нортумбрии, но и Мерсии. Потеря двухсот человек того стоит.
— Но без Эдс-Байрига...
— Потеря Эдс-Байрига усложнила ему жизнь, — прервал я его, — но ему всё также нужен Честер!
Ирландцы гонят норманнов со своего острова, но куда тем идти? К нам! Они бы не пришли, удерживай мы реки. Именно наша неспособность удержать реки открыла Рагналлу дорогу в Британию. Так что на кону стоит не только Честер, стоит всё! Мерсия и в конечном счете Уэссекс.
Длинный ряд всадников остановился. К городу под двумя большими знаменами направился меньший отряд. В нем насчитывалось, пожалуй, с сотню всадников, вслед за которыми шли пешие воины.
На одном из знамен развевался красный топор Рагналла, тот же, что и на стяге его брата Сигтрюгра. Второй же, большое черное полотнище, был мне незнаком. Сплошной черный флаг, зловещий вид которому придавал изорванный край, развевающийся на морском ветру.
— Чье это знамя? — спросил я.
— Никогда его не видел, — ответил сын.
Финан,
— Там женщина, — сообщил Финан, обладающий зрением сокола.
— Жена Рагналла? — спросила Этельфлед.
— Возможно. Говорят, у него их четыре, — сказал Меревал.
— Женщина в черном, — добавил Финан. Заслонив глаза рукой, он вглядывался в приближающегося врага.
— Она на небольшой лошади прямо перед знаменем.
— А может, священник? — неуверенно предположил Меревал.
Длинная цепь всадников принялась колотить мечами по щитам, издавая ритмичный и угрожающий стук, ворвавшийся в теплое сияние дня. Теперь я смог разглядеть женщину, закутанную в черные одежды и с капюшоном на голове. Она ехала на маленькой вороной лошади, что казалась ничтожной на фоне коней сопровождающих её всадников.
— С ним не может быть священника, — сказал Финан, — это определенно женщина.
— Или ребенок, — предположил я.
Всадник на маленькой лошади и сам был невелик.
Всадники остановились где-то в двухстах шагах. Далеко за пределами полета копья или топора. У фирда имелись лучники, но лишь с простыми охотничьими луками, неспособными пробить кольчугу.
Эти луки принуждали врага прятать незащищенное лицо за щитом и весьма пригождались на коротких дистанциях, но стрелять на двести ярдов — глупая затея, только врагов смешить. Два лучника все же выстрелили, и я велел опустить луки.
— Они пришли на переговоры, а не драться.
— Пока, — пробормотал Финан.
Я достаточно хорошо видел Рагналла. Он выделялся, как и всегда — длинные волосы развеваются на ветру, голая татуированная грудь. Он ткнул пятками жеребца, чтобы тот сделал пару шагов вперед, и привстал в стременах.
— Лорд Утред, — крикнул он, — я принес тебе подарки! Он обернулся к своему стягу, и его воины-пехотинцы проложили путь между лошадьми и направились к крепостным валам.
— О нет, — воскликнула Этельфлед, — нет!
— Сорок три, — горько молвил я.
Мне даже не требовалось считать.
— Заигрывая с дьяволом, — произнес Финан, — сгоришь дотла.
Сорок три воина с обнаженными мечами гнали к нам сорока трех пленников. Мечники выстроились неровной линией и остановились, а потом заставили пленников опуститься на колени. Пленникам, в основном мужчинам, хотя были среди них и женщины, связали руки за спиной. Они в отчаянии уставились на наши знамена, свисающие с вала. Я понятия не имел, что это за пленники, кроме того, что они, скорее всего, саксы и христиане. Это месть.
Рагналлу, видимо, рассказали о сорока трех головах, ожидающих в Эдс-Байриге, и это был его ответ. Мы ничего не могли поделать. У нас хватало людей оборонять стены Честера, но я и не думал усадить воинов в седла, чтобы сделать вылазку за ворота. Мы могли только слушать, как вопят жертвы, и наблюдать, как разят мечи, яркая кровь выплескивалась в теплое утро, а головы катились по чахлой траве. Рагналл издевательски ухмылялся обаятельной улыбкой, пока мечники вытирали клинки об одежду жертв.