Воины Игры 4. Сын Императрицы

Ушакова Марина

Что-то тёплое бережно обхватило её плечи. Сиффира, глотая слёзы, повернулась и столкнулась с янтарными глазами Маджрая, придерживающего на ней плащ. Император робко облизнулся и бережно обнял её, прижимая её голову к своей крепкой груди.

– Не плачь, моя Императрица. Я прилетел на корабле за вами. На урханах вы будете долго добираться.

Мохваны, прибывшие с Императором быстро загрузили в грузовые отсеки спящих беспробудным сном гирдов, а промокших собратьев проводили в каюты, где их ждали горячая еда, подогретый сок сотуса и ворохи тёплых одеял.

Маджрай суетился вокруг Сиффиры, укутывая её в одеяла и помогая удобно расположиться в огромном кресле.

Сиффира впервые в жизни позволила

о себе позаботиться. Она расслабленно откинула голову и с нескрываемой нежностью наблюдала за исполинским волком со знаками генерала на ускхе и браслетах. Он так и не сменил свой ускх на более роскошный, достойный Императора. Его трогательная забота внезапно успокоила волчицу. Она вдруг поняла, что, если бы не летаргический сон, она никогда не узнала Маджрая. Он всегда был рядом и преданно заглядывал в глаза. Он терпеливо ждал. Всегда ждал только её. Сиффира читала в сенситивной сети душу Маджрая, начиная понимать, как сильно он её любил с первой встречи, любит сейчас и будет любить до последнего вздоха. Ему не повезло во время сброшенной программы случайных чисел и выбора волчьих пар. Это он сам вмешался в программы, чтобы быть рядом с ней.

Маджрай остановился и замер, с испугом глядя в глаза Императрице. Она, узнав, что он намеренно изменил протоколы, имеет полное право отказаться от него и выбрать себе другого партнёра.

– Ты сделаешь это? Откажешься от меня?

Сиффира устало прикрыла глаза и улыбнулась.

– Нет, Маджрай. Нет среди мохванов более достойного, чем ты.

Волчица потянула мужа за руку к себе.

– Сядь рядом. Я очень признательна тебе за изменение программы. Хотя и не понимаю, как ты сумел это сделать. Ещё ни одному золотому мохвану не удавалось вмешаться в процессы передач директив.

– Я же лучший твой учёный, – Маджрай с облегчённым вздохом улыбнулся и обнял её. Кончик его хвоста едва заметно подрагивал от счастья.

– Почему ты не сменил знаки генерала на Императора?

Маджрай опустил янтарные глаза и тихо ответил:

– Я понимал, что однажды ты узнаешь, что я вмешался в генератор чисел и, по факту, присвоил тебя себе. Как и имперскую корону. Да и не нравится мне имперский ускх – слишком вычурный и тяжёлый.

Императрица подняла руку и нанесла ему хлесткую пощёчину, прорычав:

– Никогда больше не смей использовать меня, Маджрай.

Волк потёр щеку и, внезапно, рассмеялся.

– Почему ты смеёшься?

Сиффира отстранилась, готовая снова ударить его. Его смех ей казался унизительным ровно до того момента, как он поднял на неё искрящийся взгляд.

– Ты не понимаешь, как долго я был в отчаянии. Едва я увидел тебя впервые в колбе лаборатории Милдеросса, то понял, что не смогу без тебя жить. И эта пощёчина самая малая плата за право быть рядом и называться твоим Императором. И, теперь, будучи твоим мужем, я имею право требовать такого же уважения к себе. Никогда больше не смей поднимать на меня руку, моя Императрица.

Мохван обхватил её за шею и притянул к себе, крепко обняв.

– Я твой надёжный и самый преданный щит. Не разбивай свой щит, Императрица, – нежно прошептал он ей в ухо.

Сиффира усмехнулась и сорвала с него ускх со знаками генерала.

– Я не подчиняюсь генералам, Маджрай. Рядом со мной может быть только Император.

Мохван прикрыл глаза. Победил.

Пиллиама, с рождения лишенная способности говорить, и её брат Укина застали Садтхи в лабораториях у реанимационной капсулы. Угзи боялись заглядывать в капсулу и потому посвятили всё свое время заботе о короле. Программы реанимационной капсулы сохранили ребёнка Садтхи и Леффии. Однако королева умирала, отравленная ядами зерна ллояра. Через несколько дней капсула выдала решение о необходимости искусственных родов, чтобы спасти младенца. Хриплый, отчаянный крик молодого

короля разносился по всем коридорам подземного комплекса лабораторий и библиотек. Коты насильно вывели упирающегося Садтхи из комнаты, когда началась операция искусственных родов. Автомат капсулы по требованию короля ждал разрешения до последней секунды. И только когда сработал датчик остановки сердца Леффии, автомат в течение нескольких секунд извлёк младенца и выплюнул мёртвое тело матери в соседнюю капсулу, изолируя недоношенное дитя. Учёные ворвались в лабораторию и, едва сдерживая дрожь ужаса, боролись вместе с автоматикой за жизнь сына Садтхи, протравленного через кровь матери жидкометаллическим ядом. Никакие нанороботы, заряженные активными сверхскоростными адсорбентами, не могли полностью очистить кровь ребёнка от яда. Капсула, боровшаяся за жизнь ребенка, через два дня отключила все свои функции, выдав на мониторе максимально отрицательный прогноз, и ждала разрешения на утилизацию едва дышащего младенца. Мать не доносила его всего три недели. У него были бы шансы на выживание, если бы не яд. Машине, богатой исцеляющими программами оказался не по силам неизвестный вид жидкометаллического заражения крови.

Сиффира ворвалась в лабораторию и остановилась перед капсулой с потухшими экранами. На одном из мониторов едва мигал показатель биения сердца. Волчица протянула руку к запирающему механизму.

– Не делай этого! – один из учёных схватил её за запястье, пытаясь остановить. – Его яд опасен для всех нас.

Глаза Сиффиры гневно сверкнули, но она не убрала пальцы с замка.

– Не смей указывать своей Императрице, что делать!

Мохван резко склонился и попятился, пряча взгляд и поджав хвост.

Сиффира откинула купол и неуверенно потянулась к ребёнку. В то же мгновение младенец ухватил её за палец с поразительной силой и потянул на себя. Волчица подняла его и, прижав к груди, отправилась в свои покои, где поместила его в собственную капсулу, рассчитанную на ремонт бионических тел и кибернетических организмов, а не биологических организмов. Она легла рядом с маленьким принцем и, обняв его, закрыла купол и включила программы восстановления бионических систем. Она не знала, что делает. Её мохванский мозг сделал собственный вывод: если капсула биологии и реанимации не помогает, значит, это не белковая форма жизни. Её тело отключилось, и волчица заснула на пять суток, продолжая сжимать в объятиях отравленное тельце малыша.

Садтхи напряжённо всматривался в личико сына. Глаза малыша открылись, и войори с ужасом увидел жидкометаллические глаза со зрачками в виде восьмиконечной звезды. Ядовито зеркальные большие глаза отражали бледное лицо отца словно зеркало. Чистейшее зеркало. Ледяное, бездушное, неживое!

Малыш улыбнулся, обнажив ряды острых, истекающих металлическим ядом зубов.

– Это не мой ребёнок, – Садтхи сглотнул, сдерживая приступ тошноты, и грубо толкнул дитя в грудь Сиффире. – Не подходи ко мне с этим. А лучше избавьтесь от него, пока он не убил всех. Свою мать он уже убил.

Проходя мимо Маджрая, король внезапно со всей силы ударил волка в челюсть и, развернувшись, выпустил клинки мечей-хамелеонов, стремительно двинулся на Сиффиру. Его лицо перекосилось от жгучей ненависти. Сверкающие мечи занеслись над головой волчицы, прижимающей к груди его сына.

Император бросился вперёд и сбил войори с ног. Они покатились по полу, разъярённо рыча и раздирая каменные полы клинками. Наконец, мохван изловчился и обесточил мечи, вырвав клыками замки браслетов. Его зубы сомкнулись на горле короля. Волк впил когти в плечи противника и прижал его намертво к полу. В зал ворвались амазонки и, окружив короля и Императора, обнажили наездничьи мечи. Их острия прижались к телу войори. Маджрай медленно отпустил горло короля, но продолжал крепко прижимать к полу.