Воины Солнца и Грома
Шрифт:
— А я вот не боюсь.
— И не надо. Пусть слабые боятся. Эх, племянничек! Оба мы без рода, без племени. Но оба сильные. Так соединим же наши силы! У тебя — меч, у меня — чары. Слушай меня, и станешь великим царем.
— Это ты безродный. А у меня — целых два племени: венеды и росы.
— Да кому ты там нужен? Одни тебя сарматским ублюдком зовут, другие — венедским.
— Если было кому спасать меня от вас с Сауаспом — значит, нужен. Да неужели ты, дядя, так ни от кого добра и не видел? И сам добра никому не сделал? — Ардагаст без злобы, с сочувствием глянул на волка-Сауархага. Но глаза оборотня вспыхнули презрительным огнем.
— «Добро»,
— Тебе-то его и нельзя давать. Ты полубесом родился, а бесом сам себя сделал. А я человек, понял ты, человек! И еще одним проклятым царем, вроде этого, стать не хочу. С дороги, нечисть!
С неохотой, глухо рыча и не отрывая хищного взгляда от амулета, Черный Волк попятился и словно растворился во мраке, из которого вышел.
Дружина кушан спускалась все ниже. Проходы, высеченные или подправленные людьми, сменились другими — вымытыми подземными водами. На неровных стенах все реже встречались изображения и надписи. Тщательно выполненные рельефы мелуххов сменились грубыми рисунками дикарей из давно забытых племен. Однажды сверху донеслись крики и шум схватки. Нагапутра, прислушавшись, махнул рукой:
— Глупые горцы явились за Царским Кладом. И нашли могучих демонов. Без знания древней мудрости в этих подземельях делать нечего.
Еще один долгий крутой спуск — и отряд вошел в довольно обширный зал. С высокого свода свисали огромные, в два человеческих роста, белые сосульки сталактитов. Некоторые из них достигли пола, слившись со сталагмитами в толстые колонны. Между двумя такими колоннами, украшенными большими грубоватыми изображениями кобр с человеческими головами, чернел низкий широкий проход.
Нагапутра резко остановился и обернулся лицом к кушанам, скрестив руки на груди. Он как будто стал выше ростом, бесстрастное лицо монаха светилось теперь высокомерным торжеством.
— Ваш поход окончен, арьи.
Куджула положил руку на бронзовую рукоять меча.
— Что это значит? Где Царский Клад?
— Глупцы, тупые, алчные варвары! Никакого Царского Клада нет. Сокровища мертвого царя давно забрали мы — наследники мелуххских мудрецов. Мы лишились пышных храмов, разоренных вами, обратились в нищих отшельников и бездомных бродячих аскетов. И вы, непобедимые воины, склонились перед теми, кого в своем невежестве сочли могучими колдунами. Вы покорили наши земли, а мы — ваши души, Вы теперь поклоняетесь нашим богам, следуете нашим учениям и обрядам. Мы — ваши незримые владыки. А тех, кто слишком дерзок и горд, мы устраняем ядом и подкупом. О, наша борьба еще не кончена. Слишком много еще осталось от вашей варварской веры. Да еще с севера одни за другими являются пришельцы — яваны, парфяне, саки, тохары… Но все вы рано или поздно смиритесь перед нами. Глупые и бездуховные народы от рождения предназначены быть рабами мудрых — это понял даже ваш Аристотель…
— Так вы хотите снова сделать мелуххов господами, а арьев — рабами?
— Вернуть господство тем, кто его недостоин? — Бхикшу презрительно расхохотался. — Жалкому народу, который дал варварам разрушить наше царство? У истинно мудрых нет ни рода, ни племени. Ибо мудрость
В темноте за колоннами послышался шорох, шипение, вспыхнули огоньки чьих-то глаз — все больше, все ближе.
— Они идут! На колени, дерзкие рабы! Я привел вас к вашим господам. Недаром я зовусь Нагапутра — Сын Змея!
Бхикшу распахнул свое желтое одеяние, и на его груди тускло блеснула чешуя. А в пещеру уже вползали, окружая кучку людей, десятки странных существ: до пояса — люди, ниже — змеи. На бледной, не знающей дневного света человеческой коже выделялись золотые браслеты, усеянные самоцветами, сияли жемчужные и алмазные ожерелья. Переливались в свете факелов зеленые, желтые, черные чешуи. Немигающие желтые глаза бесстрастно взирали на пришельцев из верхнего мира. Вот люди-змеи почтительно расступились, давая дорогу самому большому нагу. Его голову венчал остроконечный убор из драгоценных камней, над которым опахалом поднимались капюшоны семи кобр, выраставших прямо из плеч.
— Зачем вы пришли в наш мир с этими железными игрушками? — Владыка нагов окинул пренебрежительным взглядом кольчуги и мечи. — Да, конечно же, за славой и нашими сокровищами. Земного мира для ваших подвигов уже мало. Только ваше оружие здесь бесполезно. Мы, наги, убиваем взглядом и дыханием. Или подчиняем себе разум врагов. А ваши разбойничьи боги остались наверху. Здесь не светит солнце, не гремит гром, не бывает дня — только ночь.
— Мы не ищем вражды с вами, — с достоинством ответил джабгу. — Нас завел сюда этот бритоголовый обманщик, ваш родич.
— Вы выйдете отсюда лишь нашими преданными рабами — или не выйдете вовсе. А наши повеления к вам будет доносить мудрейший Нагапутра.
— Ты что же, купил нас на невольничьем базаре в Каписе? А не хочешь ли вспомнить, как погиб величайший из змеев — Вритра? Здесь — сила молнии Ортагна, убийцы Вритры!
В руке Куджулы синим пламенем блеснул меч Гроза Дэвов. Повелитель нагов невольно отшатнулся, потом взмахнул рукой, и из десятков глоток вырвалось злобное шипение. Разом погасли факелы, стало трудно дышать, предательская слабость разлилась по телам воинов. Десятки желтых немигающих глаз светились холодной, беспощадной жестокостью, более страшной, чем дикая ярость дэвов. Лишь синее пламя меча рассеивало теперь сгустившуюся тьму. Но несколько широких взмахов грозового клинка — и враз ослабла сила смертоносных взглядов и ядовитого дыхания нагов. Одолевая слабость, воины стали плечом к плечу. Маленький отряд сгрудился под стекой пещеры, ощетинился мечами.
Тогда наги принялись мерно раскачиваться на змеиных хвостах. Вправо-влево, вправо-влево, все в одном ритме, все быстрее и быстрее. Однообразные движения утомляли глаза и мозг людей, мутили рассудок, ослабляли волю. А властный голос царя нагов повторял:
— Спите, воины, погружайтесь в сон. Вы слышите только мой голос. Вы видите только то, что я велю вам увидеть. Вы можете делать только то, что я велю вам. Мой голос — голос владыки.
Веки наливались свинцом. Змеиные чары медленно, но верно сковывали движения, мысль, волю.