Воители безмолвия. Мать-земля
Шрифт:
Оники медленно покачала головой из стороны в сторону.
– Быть может, тебе надо временно прекратить принимать тутталовые травы… Быть может, надо избавиться от женской крови, взять долгую передышку… Быть может, мне стоит обратиться к старшим, чтобы ты поработала в обслуживающем корпусе…
– Нет!
Старшая смены, словно напуганная отчаянным криком Оники, инстинктивно отступила на шаг.
– Я тебя понимаю, – тихо заговорила Алаки, немного помолчав. – Ты не можешь заниматься хозяйственными делами и сидеть взаперти в Тутта… Ты ощущаешь призыв высоты, любишь ласку верхнего ветра, небесного света и тепла на теле… Мне тоже будет тяжело без опьянения великим органом…
Прислонившись к парапету моста, она подняла лицо к коралловому щиту. Ей оставалось два месяца до того, как ее выберут матрионой, и она
– Оцени свои шансы и возьми себя в руки, пока не поздно, – посоветовала Алаки. – Сожаления могут оказаться запоздалыми…
Оники быстро кивнула и, спеша укрыться от инквизиторского взгляда старшей, исчезла в щебечущей толпе сестер.
С бьющимся сердцем Оники вошла в свою келью. Три последних дня она всегда ждала, пока сестры смены покинут коридор. Ей не хотелось, чтобы нежеланная гостья вошла к ней в момент, когда она открывала дверь.
Она опустила защелку и бросила взгляд на кровать. Кровь застыла в ее жилах. Келья была пуста. Она тщетно обыскивала взглядом белые стены и плиты пола, становилась на четвереньки и заглядывала под небольшую железную кровать, открывала шкаф с платьями. Она бросилась в душевую, откинула занавес. Ей пришлось смириться с очевидностью: прекрасный принц исчез. Небольшое углубление на матрасе, складки на одеяле и слабый запах пота были единственными следами его пребывания здесь.
Оники прислонилась к стене и съехала по ней на пол. Ее глаза опустели, она никак не могла привести мысли в порядок и плыла по морю взбудораженных чувств. Ее раздирали противоречивые чувства: разочарование, опустошение и страх. Она решила, что матрионы нашли ее тайного гостя во время неожиданной проверки келий. Хотя она закрыла дверь на два оборота и спрятала ключ во внутренний карман платья, а потом отправилась на работу. В комнате не было другого отверстия, кроме крохотной отдушины в душевой, через которую не сумел бы проскользнуть даже самый худой человек. Если ее загадочный гость вышел, значит, ему открыли дверь. Она в тысячный раз спросила себя, что заставило ее притащить бесчувственного незнакомца к себе в келью, а не доложить о находке матрионам. Необоримый, безумный импульс, вовлекший ее в адскую спираль лжи и страха…
Как обычно после обеда, Оники гуляла во внутреннем саду монастыря. Она любила эти мгновения магического одиночества, когда Ксати My передавал эстафету Тау Ксир и смешавшиеся лучи двух звезд врывались через трубы органа, окрашивая все выступы в тончайший мальвовый цвет. Одна за другой ее сестры по смене разошлись по своим кельям. Воздух, едва подвижный от тихого ветерка, был насыщен ароматами. На повороте аллеи Оники заметила странную фигуру, вытянувшуюся под низкими кустами желтых роз. Любопытство заставило ее подойти ближе. Она увидела лежащего мужчину. Похоже, он спал, положив голову на согнутую руку. Она быстро огляделась, потом склонилась над пришельцем. Его коричневое лицо, обрамленное черными курчавыми волосами, смесь силы и хрупкости, мужества и детской грации, взволновало и смутило ее. Он был одет в длинную тунику, изготовленную из цельного куска материи, похожей на дикий шелк, в черные шаровары и кожаные сандалии. Вначале ей показалось, что он погружен в глубокий сон, но, присмотревшись внимательнее, Оники различила следы страха, даже ужаса, отпечатавшиеся на перекошенном худощавом лице. Он словно вырвался из страны мертвых. Такое же отчаяние она видела на бледном лице сестры, чудом спасшейся от коралловой змеи. Она спросила себя, как он попал за ограду монастыря, ведь система тревоги и клеточной идентификации мгновенно включает сирены, стоит любому гуляке оказаться у магнитной решетки. Оники в недоумении выпрямилась. Незнакомец
Метрах в двадцати от нее под аркадами прогуливались две матрионы и тихо разговаривали. Оники могла их позвать, но она уже приняла решение и промолчала. Сознавая, что совершает безумный поступок, она отвергла доводы разума. Дождалась, пока матрионы исчезнут за поворотом, присела, схватила спящего за руку и ногу и взвалила его себе на плечи. Он был не тяжелее сумки с коралловым лишайником. С семи лет, возраста, когда эфренские семьи отдают вторых дочерей в центр обучения Тутта, она впервые коснулась кожи мужчины. Этот контакт оживил воспоминание о запахе и тепле рук сира Артена Варта, любимого и любящего отца, который не сумел сдержать слез, когда наступил момент расставания с «маленькой цветоптицей». Таща на себе драгоценное тело, Оники вошла под аркаду и прокралась вдоль внутренней стены. Бешено бьющееся сердце мешало ей слышать другие звуки. Она не встретила никого и выбралась в коридор, куда выходят двери келий. Внезапное клацанье подошв заставило ее вздрогнуть от страха. Надо было пройти большую часть коридора, а на ее пути кто-то приоткрыл дверь. Ровное дыхание мужчины обжигало шею. Она в панике застыла, пытаясь найти укромный угол, но дверь внезапно захлопнулась. Оники почувствовала облегчение. Забыв об осторожности, она пробежала последние метры, шлепая босыми ногами по каменным плитам. И укрылась в келье до того, как несколько сестер, привлеченных необычным шумом, выскочили в коридор. Прислонившись к двери, Оники услышала, как они перекликаются, со смехом спрашивая, у кого так жжет в заднице, чтобы убегать с такой скоростью.
Глухие удары внезапно вырвали Оники из задумчивости. Ей показалось, что ее сердце вот-вот выскочит из грудной клетки.
– Сестра Оники! Сестра Оники! Вас зовут в зал заседаний матрион!
Похолодев от ужаса, она прижалась к стене, уставившись на плиты, словно рассматривала осколки разбитой мечты. Ей больше не придется карабкаться по трубам органа, ей вынесет приговор совет матрион, ее, как преступницу, проведут по улицам Коралиона, навсегда сошлют на остров Пзалион, и остаток жизни она проведет среди преступников, психов, проституток и согрешивших сестер… По ее щекам покатились неудержимые слезы, когда она подумала о переживаниях отца.
– Поспешите, сестра Оники!
С опустошенной душой она вытерла рукавом слезы, выпрямилась, направилась к двери и открыла задвижку. Две администраторши в серых платьях ворвались в келью и оглядели Оники с удивленным и возмущенным видом.
– Как, вы еще не вымылись и не переоделись! – проворчала одна из них.
– Вы же знаете, что после окончания смены вы должны быть всегда готовы к вызову на совет матрион, – подхватила вторая.
Они протянули руки к одежде Оники, но та отступила на два шага.
– Я еще пока могу переодеться сама!
Администраторши, напуганные яростными огоньками в ее взгляде, застыли на месте.
– Как хотите, но побыстрее!
Оники разделась, открыла шкаф и вынула чистое платье. Тяжелые взгляды администраторш обжигали ей грудь и живот. Управление и уход за зданиями были уделом тутталок, которых сочли неспособными для очистки труб. Восхищение, которое они питали к своим сестрам, хозяйкам небес, особенно к их атлетическому и загорелому телу, часто превращалось в зависть, а иногда и в ненависть. Администраторши, белые и толстые улитки, передвигались с трудом, думали лишь о еде и мстили за свое положение, играя роль льстивых приспешниц матрион.
Едва Оники надела платье, как администраторши подхватили ее за руки и бесцеремонно выволокли в коридор.
В зале заседаний матрион находились два странных человека. Один сидел в центре в кресле старейшины. Пурпурная ткань плотно облегала его голову, на которой сидела смешная квадратная шляпа, подчеркивая угловатые и строгие черты его лица. Просторный фиолетовый плащ, застегнутый на шее брошкой в виде креста, покрывал его тело. Оники не рассмотрела лица второго гостя, закрытого большим черным капюшоном. Она только ощутила зловещую, ужасающую энергию, которая исходила от него. Присутствие двух мужчин в стенах монастыря заинтриговало ее. Было ли это связано с ее прекрасным незнакомцем?