Воители безмолвия. Мать-земля
Шрифт:
Кардинал вздрогнул: он подозревал Непогрешимого Пастыря в обмане, и эта еретическая мысль могла привести его прямо на огненный крест. Если он не особо боялся притивов и полицейских – ограниченную солдатню, которой так легко манипулировать, – то опасался скаитов, обладавших бездной психических возможностей и нарушавших правила игры. Никто не знал их истинных намерений. Кардинал постепенно овладел собой, пункт за пунктом восстановил контроль эмоций и постарался поставить экран из поверхностных, невинных мыслей, которые, как он надеялся, смогут подавить еретические вспышки, пробивавшиеся на
– Вас волнуют стрелы храмов, ваше преосвященство?
Металлический голос скаита, незаметно подкравшегося сзади, заставил его вздрогнуть.
– Э… немного, – пробормотал кардинал. – Эти стрелы суть символы ереси во всех ее формах… Я думал о работе, которая ждет миссионеров… Маркинатяне относятся к политеистам худшего разлива, и мы столкнемся с немалыми трудностями, чтобы вбить в их головы идею единого бога, основу крейцианизма…
– Не стоит особо волноваться по этому поводу, ваше преосвященство. Если еретики проявят сдержанность в отношении вашего Слова, то зрелище первых огненных крестов даст им хорошую пищу для размышления. Более того, у вас будет возможность в любое мгновение проверить истинность их веры, ибо им придется давать клятву перед ментальными инквизиторами, а от тех ничего не ускользает.
В безличном голосе появилась нотка иронии.
– Быть может, вас посетила мысль, ваше преосвященство, что скаиты приобретают чрезмерное значение в организации мира, которую мы устанавливаем? Но вы быстро поймете, что их присутствие позволит избежать множества осложнений: мятежей, раскола, отклонений, отступничества…
Уязвленный этими словами кардинал укрылся за деланным достоинством и двусмысленным ответом:
– Ни на секунду я не усомнился!
– Его Святейшество, муффий, поручил вам заложить основы развития Церкви на этой планете и ее сателлитах. Прекрасное доказательство доверия. Уверен, ваше преосвященство, что успех этой славной миссии зависит от откровенного и сердечного согласия между скаитами и вами. Нам нечего скрывать друг от друга! Если у вас есть вопросы или сомнения, касающиеся продолжения операции, я отвечу вам в рамках моих скромных возможностей.
– Прекрасно, прекрасно, я полностью разделяю вашу точку зрения, – засюсюкал кардинал, пытаясь вернуть себе прежний апломб. – Я… Меня действительно кое-что тревожит. Может, мы недооценили Орден абсуратов? Не стоило ли с ним сразиться, а главное, победить до того, как устанавливать новые структуры?
– Забудьте об Ордене! – уверенно возразил ассистент, и его уверенность показалась кардиналу неуместной. – Судьба абсуратского рыцарства будет решена в нужное время и в нужном месте. А пока впрягайтесь в свою работу, а суть ее – религия.
Высокомерие скаита покоробило кардинала: чужаку хватило наглости отдавать ему приказания, ему, гордому потомку древней и знаменитой сиракузской семьи.
– Надо проглотить горькую пилюлю, не поморщившись, как говорит, если я не ошибаюсь, античная поговорка… – сказал скаит. – Мы ничего не выиграем от противостояния, ваше преосвященство. Немного терпения: вскоре вы получите подкрепление в виде своих мыслехранителей. Мы должны предстать единым фронтом перед вашими юными миссионерами и скаитами святой инквизиции. А теперь
– Мне хотелось бы также, чтобы полицейские собрали силой или по доброй воле всех жрецов маркинатрких культов, – обронил кардинал. Он прекрасно понимал, что не в его интересах провоцировать своего ясновидящего собеседника, и решил последовать мудрому совету: терпеливо ждать прибытия своих мыслехранителей. – Мне не терпится ознакомить их с новой ситуацией, дать им шанс принять Истинную Веру, чтобы они обратились к своим прихожанам с просьбой перейти в нашу религию. Разве жизнь не есть самый драгоценный дар Крейца?
– Будет исполнено по вашему желанию, ваше преосвященство. А она, как вы поступите с ней?
Широкий черный рукав вытянулся в сторону кровати, на которой беззвучно рыдала Армина с синяками на теле.
– С ней?
Размышляя, кардинал вновь обвел взглядом огромный город, жители которого, не ведая о ночных событиях, мирно пробуждались и лениво потягивались в домах, накрытых туманом, который уже пробивали пламенные стрелы Серебряного Короля. Автобусы летели над бульварами и площадями, издавая редкие пронзительные сигналы. Атомные звездочки замедлили свой бег: тепло нарождающегося дня постепенно наполняло спальню.
Кардинал обернулся и вонзил свои серые глазки в Армину. Презрение и ненависть сочились через каждую пору его кожи. Эта женщина давала ему прекрасную возможность восстановить свою попранную власть и отомстить за наглость скаита.
– Встать! – рявкнул он хриплым голосом.
Она не шелохнулась. Тогда оват схватил ее за руку, поднял и выволок на середину спальни. Обнаженная, выставленная напоказ перед всеми, она выпрямилась перед своими мучителями, вскинула свое прекрасное лицо и гордо глянула в глаза кардиналу.
– Опусти голову, шлюха! – завопил сиракузянин. – Твое бесстыдство оскорбляет Лаиссу, божественную мать Крейца! Вначале тебя отдадут на потребу этим людям, чтобы они наказали тебя за грех!
Слова церковника не тронули Армину. В глубине души она уже смирилась со всем, она ощущала себя мертвой. Ее ночные предчувствия оправдались: она больше никогда не увидит своего сына, единственную свою любовь. Они убили Листа… Лист… У нее не осталось сил кричать и возмущаться.
Угрозы наглого сиракузянина показали ей всю глубину ее прошлых заблуждений. Она воспитывала Листа в поклонении сиракузской цивилизации. Лист… О боги, только не Лист… Ее иллюзии разбились о пурпурный облеган и смешной квадратный значок. Ослепленная гордыней, безумной гордыней матери, она отказывалась слушать Стри Вортлинга и всех, кто пытался предостеречь ее от сиракузских миражей.
– Когда эти люди насытятся тобой, тебя выставят без одежд в том виде, в котором ты любишь красоваться, в клетке на главной площади Дуптината. У тебя будет время испытать угрызения совести, и ты послужишь уроком своему народу. Не считаете ли вы, что публичное наказание лица ее ранга будет хорошим знакомством с догмами нашей святой Церкви?
– Вы правы, ваше преосвященство, – кивнул скаит.
– Вначале, пока не прибудут миссионеры, мы выставим ее в почетном дворе Круглого Дома перед слугами.