Вокруг красной лампы
Шрифт:
– Дженни!
– прерывистым шепотом произнес он, - Дженни!
Миссис Грэй остановилась и смотрела на него с выражением крайнего изумления и страха. Затем, очевидно почувствовав себя дурно, сама пошатнулась и упала бы, если бы профессор не поддержал ее своими длинными нервными руками.
– Лягте, - сказал он, подводя ее к софе.
Она лежала среди подушек с тем же мертвенно-бледным, неподвижным лицом. Профессор стоял спиною к холодному камину и переводил взгляд с одного на другую.
– Итак, О'Бриен, - сказал он наконец, - вы уже знакомы с моей женой!
– С вашей женой!
– хрипло прокричал тот.
– Она вовсе
Профессор неподвижно стоял на коврике перед камином, судорожно стиснув пальцы и слегка опустив голову на грудь. Те двое, по-видимому, не замечали его присутствия.
– Дженни!
– сказал О'Бриен.
– Джемс!
– Как могли вы бросить меня, Дженни? Как хватило у вас жестокости сделать это? Я думал, что вы умерли. Я оплакивал вашу смерть, теперь вы заставили меня жалеть о том, что вы остались в живых. Вы разбили мою жизнь.
Она ничего не отвечала и неподвижно лежала на софе, все еще не спуская с него глаз.
– Почему вы молчите?
– Потому что вы правы, Джемс. Я поступила с вами жестоко, бессовестно. Но мой поступок в конце концов не так дурен, как вы думаете.
– Вы бежали с Де Хортом.
– Нет, я не сделала этого. В последнюю минуту я опомнилась. Он уехал один. Но у меня не хватило духу вернуться к вам после того, что я вам написала. Я уехала в Англию под другим именем и с тех пор жила здесь. Мне казалось, что я начинаю новую жизнь. Я знала, что вы считаете меня мертвой. Кто мог думать, что судьба опять сведет нас! Когда профессор просил меня...
Она опять стала задыхаться.
– Вам дурно, - сказал профессор.
– Держите голову ниже, это помогает правильной циркуляции крови в мозгу.
– Он поправил подушку.
– Мне очень жаль, что я должен покинуть вас, О'Бриен, но мне предстоит сейчас читать лекцию. Может быть, я еще застану вас здесь.
С мрачным, неподвижным лицом он вышел из комнаты. Ни один из трехсот студентов, слушавших лекцию, не заметил никакой перемены ни в его голосе, ни в его наружности и ни одному из них не пришла в голову догадка, что строгий профессор, сидевший перед ними на кафедре, понял, наконец, как трудно подавлять свою человеческую природу. Когда лекция кончилась, профессор прошел в лабораторию, а оттуда поехал домой. Выйдя из экипажа, он прошел через сад, намереваясь войти в дом через створчатую стеклянную дверь, выходившую в сад из гостиной. Подойдя к дому, он услышал голоса своей жены и О'Бриена, которые вели громкий и оживленный разговор. На мгновение он остановился в нерешимости, не зная, что ему делать, - войти ли и тем прервать их разговор, или не мешать им и уйти.
Ничто не было так противно натуре профессора, как роль шпиона; но пока он стоял и колебался, до его слуха долетели слова, заставившие его превратиться в статую.
– Вы все-таки моя жена, Дженни, - сказал О'Бриен, - и я прощаю вас от всего моего сердца. Я люблю вас и никогда не переставал любить вас, хотя вы и забыли меня.
– Нет, Джемс, сердцем я всегда была в Мельбурне. Я всегда была вашей. Я думала только, что для вас будет лучше, если вы будете считать меня умершей.
– Теперь выбирайте между нами, Дженни. Если вы решите остаться здесь, я буду нем, как могила. Если же вы решите ехать со мной, то мне безразлично, что будут говорить обо мне. Может быть я столько же виновен, как и вы. Я слишком много времени посвящал своей работе и слишком мало своей жене.
Профессор услышал воркующий,
– Я пойду с вами, Джемс, - сказала она.
– А профессор?..
– Бедный профессор! Но он не будет особенно тужить, Джемс, - у него нет сердца.
– Мы должны сообщить ему наше решение.
– В этом нет надобности, - сказал профессор Энсли Грэй, входя через открытую дверь в комнату.
– Я слышал последнюю часть вашего разговора. Я не решился помешать вам в тот момент, когда вы готовы были прийти к окончательному решению.
О'Бриен взял жену за руку, и они стояли рядом, освещенные солнечным светом. Профессор же, заложив руки за спину, стоял у двери, и его длинная черная тень упала между ними.
– Ваше решение вполне разумно, - сказал он.
– Отправляйтесь вместе в Австралию, и пусть то, что произошло между нами, навсегда будет вычеркнуто из нашей памяти.
– Но вы... вы...
– пробормотал О'Бриен.
– Не заботьтесь обо мне, - сказал профессор.
Женщина разразилась рыданиями.
– Что я могу сказать в свое оправдание?
– говорила она.
– Как я могла предвидеть это? Я думала, что моя старая жизнь кончилась. Но она вернулась опять со всеми ее надеждами и желаниями. Что я могу сказать вам, Энсли? Я навлекла позор и несчастье на голову достойного человека. Я испортила вашу жизнь. Как вы должны ненавидеть и презирать меня! Зачем только я родилась на свет!
– Я не питаю к вам ни ненависти, ни презрения, - спокойно сказал профессор.
– Вы неправы, жалея о том, что родились на свет, так как вам предстоит быть подругой человека, который выказал такие дарования в одной из высших отраслей науки. По справедливости, я не могу винить вас в том, что произошло, потому что наука не сказала своего последнего слова относительно того, насколько отдельный индивидуум должен считаться ответственным за наследственные, глубоко вложенные в него инстинкты.
Он стоял, жестикулируя и слегка наклонившись вперед, как человек, разбирающий трудный и не имеющий лично к нему никакого отношения вопрос. О'Бриен шагнул было к нему, чтобы сказать что-то, но слова замерли на его устах, когда он встретился с его бесстрастным взглядом. Всякое выражение сострадания или симпатии было бы дерзостью по отношению к этому человеку, личные страдания которого так легко растворялись в глубоких вопросах отвлеченной философии.
– Я думаю, что мы можем считать вопрос исчерпанным, - продолжал профессор тем же бесстрастным тоном.
– Мой экипаж стоит у дверей. Прошу вас пользоваться им, как своим собственным. Лучше всего будет, если вы оставите город немедленно. Ваши вещи, Анна, я пошлю вам вслед.
Рука, которую О'Бриен протянул профессору, повисла в воздухе.
– Я почти не смею предложить вам свою руку, - сказал он.
– Напротив. Я думаю, что из нас троих вы в самом выгодном положении. Вам нечего стыдиться.
– Ваша сестра...
– Я позабочусь о том, чтобы у нее было правильное представление о происшедшем. До свидания! Пришлите мне оттиск вашей последней работы. До свидания, Анна!
– До свидания!
Они пожали друг другу руки, и на одно мгновение их взгляды встретились. Во время этого короткого обмена взглядами ей в первый и последний раз удалось заглянуть в тайники души этого сильного человека. Она вздохнула, и ее тонкая белая рука в течение нескольких мгновений продолжала покоиться на его плече.