Вокруг меня
Шрифт:
Вообще-то Роман Беленький никогда не думал о карьере предпринимателя. Мальчик играл на скрипке, увлекался книгами, был некрепок здоровьем и мышцами и потому часто побиваем одноклассниками. Кроме того, национальность Романа сомнений ни у кого не вызывала. А это означало, что перспектив в родном Арзамасе у него не имелось. Поэтому по окончании школы Роман уехал в Москву поступать в ГИТИС. Куда его, ясно, не приняли. И причина заключалась не в антисемитизме приемной комиссии. Просто Роман не имел ни малейших актерских способностей.
Возвращаться в Арзамас было неразумно, и Рома поступил в МИИТ — Московский институт
Но театр Роман Беленький любил беззаветно. И не только театр — кино, фигурное катание, балет. Словом, все, где имелось творчество и что воздействовало щ публику. Воздействовало эмоционально, художественно. Управляло массой не с помощью призывов, лозунгов, ненависти, низменных инстинктов, то есть не политически, а манипулировало сознанием именно художественно.
Три раза в год Роман устраивал какие-нибудь праздники или презентации в Москве или Питере. Деньги тратились неимоверные. Партнеры Романа какое-то время пытались возражать, но встречали столь жесткое сопротивление, что в итоге предпочли не рисковать отношениями со «старшим товарищем». А спустя несколько лет поняли, что Роман и здесь оказался прав — подобного пиара не было ни у кого. «Бегемот» собрал в круг «друзей» главных режиссеров всех популярных московских театров, известнейших актеров, издателей всех глянцевых журналов, нескольких самых известных спортсменов. На мероприятиях Романа не боялись показываться даже крупнейшие политики России, — и это во времена «равноудаленное™» олигархов.
Такое положение «Бегемота» стоило любых денег. И плюс ко всему — для Романа организация и режиссирование «Праздников друзей „Бегемота“ было такой отдушиной и погружало его в такое благостное настроение, что потом несколько месяцев никто из младших партнеров мог не волноваться за собственную судьбу.
Отстроив свою империю, подобрав либо воспитав молодых менеджеров, Роман фактически перестал заниматься ежедневным бизнесом. Ключевые решения принимались на Правлении группы, а повседневные заботы Романа не касались. Однако бизнес, которым Роман руководил самостоятельно, был. Что за бизнес — никто из партнеров не знал. Деньги группы в него не вкладывались, отчетов никто никогда не видел, а расспросы на эту тему Роман жестко пресекал.
Наступил понедельник 9 марта.
Курбатов сидел у камина на даче и пытался понять собственные ощущения. Они были вместе с Беленьким почти двадцать лет. Михаил всегда восхищался другом, всегда был его „верным соратником“, как говорили в советские времена, или, как определял сам Курбатов, его Санчо Пансой. Не потому, что Роман был высокий и худой, а потому, что сам он был низенький и толстый. Кстати, умению посмеяться над собой Миша научился у Романа.
Он всему научился у Ромы. Кроме, пожалуй, одного — умения любить единственную женщину. Мишка не пропускал ни одной юбки. Курбатова забавляло, как радостно молодые красавицы становились его любовницами — кто-то наивно полагая, что сможет увести его из семьи, кто-то ради мелких подарков в виде автомобиля или кольца с бриллиантом, „Это ж надо так любить деньги!“ — вспоминал Мишка старый анекдот, после очередного романтического свидания подходя к зеркалу причесаться.
Ромка смеялся над другом, поддразнивал, но покуда бизнесу это никак не мешало — не возражал.
Последние несколько лет Курбатов все время думал: надо что-то поменять. Ну нельзя же так, в самом деле. Ему перевалило за сорок, а он по-прежнему ведомый, пусть и в спарке с таким гением, как Беленький!
Год назад Курбатов купил небольшую страховую компанию и, пользуясь Ромкиными советами, раскрутил ее в лидеры страхового бизнеса. Не совсем лидеры, честно говоря. Вот если бы вложить еще миллионов двести, тогда да. Тогда Мишина компания действительно вышла бы на первое место.
Подумав о своем детище, Миша вдруг вспомнил последний конфликт с Ромой. Вертолеты „Бегемота“ были застрахованы, естественно, в его компании. „Все должно оставаться в семье“, — повторял Рома. И вот месяц назад по указанию Беленького летающий и ездящий парк группы ушел к конкуренту. Миша явился к Роману выяснить, в чем дело.
Роман жестко разъяснил:
— Хватит поднимать свой бизнес за счет служебного положения! У твоих конкурентов условия выгоднее, чем у тебя. Ты хочешь сохранять клиентов за счет чего — того, что ты первый вице, или за счет того, что ты лучший на рынке?
Миша попробовал что-то возразить, но Роман прервал:
— Разговор закончен!
Теперь эта история воспринималась Курбатовым чуть ли не мистически. Неужели и здесь сыграла роль интуиция Романа?! Гибель вертолета была бы для страховой компании серьезной проблемой. Получается, что друг перед смертью сэкономил Мишке деньги?
Л он его предал! Ну, не его, а его дело и его семью. Хотя какая теперь Ромке разница — сколько стоит „Бегемот“. Семье Беленького и так до праправнуков хватит.
Мишка решил сорвать куш.
Расчет был примитивен. Безусловно, гибель Беленького приведет к обвалу рынка его акций. Другое дело, что потом, когда Лера определится со своими акциями, — станет продавать их „пакетом“, а может, и вовсе „сядет“ на них, сохраняя для двух подрастающих сыновей, — тогда рынок скорректируется. Но так или иначе, очень и очень долго акции „Бегемота“ не поднимутся до стоимости, которая была, пока во главе империи стоял Роман.
Курбатов, едва придя в себя после получения страшного известия, действовал быстро и хладнокровно.
В „бегемотовском“ Инвестбанке был срочно взят кредит сроком на десять дней не деньгами, а акциями „Бегемота“, после чего эти акции немедленно выставили на продажу. Акции расходились быстро, однако продажа столь значительного пакета вызвала моментальное снижение капитализации компании. Подоспевшая информация о гибели Беленького создала панику. Акции стремительно теряли в цене.
Курбатов делал все, чтобы этому не помешать. Расчет был на то, что через десять дней курс акций снизится раза в три-четыре, соответствующую часть выручки от сегодняшней распродажи он направит на выкуп обесцененных к тому моменту акций „Бегемота“, чтобы вернуть кредит, ну а две третьих, а лучше — три четверти окажутся чистоганом в виде прибыли. Схема стара как мир. Берешь кредит акциями — тысяча акций, продаешь их „наверху“ по тысяче рублей. Имеешь миллион. Ждешь падения акций, скажем, до ста рублей, и покупаешь назад тысячу штук, но уже по сотне, то есть всего за сто тысяч. Возвращаешь банку взятые в кредит тысячу акций, а девятьсот тысяч спокойно оставляешь в кармане.