Вокруг одни враги (часть сб.)
Шрифт:
— Что вы намерены делать в ближайшие пять или десять лет, Кит? Стоять на страже, предупреждая попытки к самоубийству?
— Я вас не совсем понимаю, — удивленно посмотрел он.
— Вы чуть не лишились ее сейчас. Перестаньте подвергать ее жизнь риску. Нельзя же постоянно быть начеку и круглые сутки следить за ней.
— А что мне делать?
— Сегодня же отвезите ее обратно в психиатрический центр. Забудьте про Южную Америку. Вам там не понравится.
— Но я дал обещание.
— Кому? Сэнди?
— Дело не только в ней, — чуть не плакал он. — Нам придется ехать в Южную Америку. Мы так договорились.
— Объясните, в чем дело.
— Не могу. Я обещал молчать.
— Кому вы все это обещали? Стивену Хэккету? — Я обошел кровать и приблизился к нему. — Если вы не будете со мной откровенны, я отказываюсь вам помогать. По-моему, вас да и вашу дочь кто-то водит за нос.
— Я знаю, что делаю, — твердил он. — Мне больше не нужна ваша помощь.
— Может, и не нужна, но вам без нее не обойтись. Вы отвезете Сэнди обратно в центр?
— Нет.
— Тогда мне придется вас заставить.
— Каким это образом? Я свободный гражданин.
— Очень скоро перестанете им быть. Меня ждет капитан Обри. Как только ему станет известно, что вы покупаете и продаете вещественные доказательства, имеющие прямое отношение к делу об убийстве…
— О чем вы говорите?
— Я говорю о магнитофонных пленках, которые вы купили у миссис Флайшер.
Я догадался, основываясь, разумеется, на фактах, что пленки входили в ту самую договоренность, о которой он упомянул. Его лицо только подтвердило мою догадку.
— Для кого вы их купили, Кит?
Он молчал.
— Кто дал вам деньги, чтобы вы увезли свою дочь из Америки?
Он продолжал молчать. В дверях за его спиной появилась Сэнди. Она была одета в желтый махровый халат, лицо ее порозовело после душа. Вечерний заплыв явно пошел ей на пользу. Теперь мне не было ее жаль.
— Разве кто-нибудь дал тебе деньги на наш отъезд? — спросила она. — Ты мне этого не сказал. Ты сказал, что раз ты увольняешься, тебе полагается выходное пособие.
— Правильно, родная, выходное пособие. — Он стоял между нами, поочередно глядя то на одного, то на другого.
— Сколько?
— Не твое это дело, родная. То есть, я хочу сказать, что делами буду заниматься я. Зачем тебе мучить свою головку…
— Хватит. Эти деньги тебе дал мистер Хэккет?
— Можно сказать, он. Компания ведь принадлежит ему.
— И ты получил деньги при условии, что увезешь меня в Южную Америку? Правильно? В ином случае ты бы ничего не получил?
— Я не люблю, когда меня допрашивают, — взорвался Себастиан. — В конце концов, я твой отец.
— Конечно, папа. — Ее язвительный смех свидетельствовал о пережитой боли. — Но я не хочу в Южную Америку.
— Ты же сказала, что хочешь.
— А
Слова ее были адресованы мне, но обращалась она к отцу. Себастиан остолбенел. Он сел на кровать, но тотчас вскочил, стряхивая песок, который ссыпался с его одежды.
— Ты говоришь о мистере Хэккете?
— Да. Я была не в себе и плохо понимала, что происходит. Но Стива Хэккета я узнала.
Глаза Себастиана стали круглыми, как линзы в фотокамере. Он не мог поверить ей, он пытался найти что-нибудь неправдоподобное в ее словах. Но мы оба знали, что она говорит чистую правду.
— Почему ты не рассказала мне об этом, Сэнди?
— Я рассказываю тебе сейчас.
— Почему ты не рассказала прошлым летом, когда это случилось?
Она посмотрела на него с презрением.
— Откуда ты знаешь, что это случилось прошлым летом? Я сегодня этого не говорила.
Он как-то недоуменно огляделся и бросился объяснять:
— Мама говорила. Нет, она мне ничего не рассказывала. Просто в твоем дневнике было что-то написано, разве нет?
— Да, я написала об этом, — призналась она. — Я знала, что Бернис читает мой дневник. Но ни она, ни ты не промолвили ни слова.
— Я поступил так по совету твоей мамы, Сэнди.
Она разозлилась и расстроилась, но говорила скорей как женщина, а не как девчонка. Больше Сэнди не боялась.
Пока Себастиан принимал душ, мы с Сэнди сидели за ломберным столиком и вели беседу.
Первой заговорила Сэнди, поблагодарив меня, что само по себе было неплохим признаком.
— Не надо благодарить, — ответил я. — Мне до смерти хотелось поплавать. Ну как, больше не будете делать глупостей?
— Обещаний я не лаю, — сказала она. — Мне противно жить в этом мире.
— От того, что вы покончите с собой, мир не станет лучше.
— Но мне станет лучше. — Некоторое время она молчала и не двигалась. — Я думала, что с Дэйви я сумею забыть все это.
— Чья это была мысль?
— Его. Он познакомился со мной на набережной, потому что ему сказали, что я знаю Хэккетов. Он искал возможности добраться до Стива, и я была рада помочь.
— Почему?
— Вам известно почему. Я хотела отомстить и ему и Лупе. Но от этого мне не стало лучше. Только хуже.
— Что хотел Дэйви?
— Трудно определить. У него всегда находились три-четыре причины на каждое дело, три-четыре различных версии. Но он в этом не виноват. Ведь Лорел ему ни разу не открыла правды о том, кто он. И даже тогда он не был уверен, правду ли она говорит. «Лорел была пьяной, когда сказала ему.